Культ мертвых и миф об Осирисе

захватывать его силой — несправедливо.

— Наказать лодочника Анти! Как он посмел нарушить приказ! — вопил Сет

вне себя от досады и злобы.

— Наказать-то мы его накажем, но что делать с тобой? — снова спросил

Ра и хлопнул в ладоши: — Эй, слуги! Приведите сюда Анти!

Дрожащего от страха лодочника привели и швырнули владыке в ноги. По

приказу Ра он был избит палками до полусмерти. С той поры Анти проклял

золото. Поэтому в городах и селениях Та-Кемет, где поклоняются Анти, на

золото наложен запрет: никому не дозволяется войти в святилище Анти с

золотым украшением или амулетом.

— Клянусь, этот юнец не получит сана царя, пока мы не померяемся

силами! — надрывался криком Сет. — Мы не будем драться, не будем проливать

кровь. Мы построим себе каменные ладьи и поплывём наперегонки. Тому, кто

обгонит соперника, будет отдан сан владыки. Это будет честное состязание!

— Ты лжешь, — сказала Исида. — Ты не способен состязаться честно.

Ра хотел возразить Исиде, но Гор его опередил.

— Хорошо! Я согласен! — вдруг заявил он во всеуслышание. Боги

переглянулись. Даже Сет замер в недоумении, торчком подняв уши.

— Но это состязание будет последним! — твердо добавил юноша и, не

говоря больше ни слова, зашагал прочь.

Состязание было назначено на следующий день. Боги во главе с Ра вновь

переправились через Нил — теперь рке с острова на берег. Сет сразу побежал

в горы, отколол дубиной вершину скалы и вытесал из неё ладью. А сын Исиды

построил себе ладью из дерева и обмазал её сверху гипсом. С виду его лодка

тоже казалась каменной.

Наступил день состязания. Соперники уселись каждый в свою ладью и по

команде взмахнули вёслами. Ладья Гора легко заскользила по воде. Ладья же

глупого Сета, едва отчалив от берега, с бульканьем ушла под воду — только

пузыри пошли.

Разъярённый Сет превратился в гиппопотама и бросился вдогонку за

Гором.

— Я убью тебя! — хрипел он. — Никогда, никогда не быть тебе царём! Я

переверну твою лодку и утоплю тебя!

Услыхав это, Исида, наблюдавшая за состязанием с берега, побледнела от

страха.

— Я же вам говорила, говорила: нельзя ему верить! — вскричала она,

ломая руки. — Этот коварный злодей убьёт моего сына! Боги! Помогите Гору!

Боги переполошились. Один только Гор не проявлял ни малейшего

беспокойства. С невозмутимым лицом он смотрел на Сета и ждал, когда тот

подплывёт поближе. Потом он встал во весь рост. В руках у него был гарпун.

Глаза гиппопотама-Сета округлились от ужаса.

— Спасите! — завизжал он. — Великий Ра, спаси меня! Я проиграл

состязание, я сдаюсь, я больше никогда не буду оспаривать у Гора власть!

Но никто на берегу не двинулся с места. Все смотрели на Ра:

что скажет он.

— Пощади его, — сказал Ра, опуская глаза. — Пощади своего соперника,

Гор. Ты — царь Та-Кемет!.. Ликуйте же, боги, — добавил он скрепя сердце. —

Ликуйте и падите ниц перед новым властелином!

Так Гор одержал окончательную победу в споре и получил трон своего

отца Осириса.

Сын Исиды был последним из богов, царствовавших на земле.

Процарствовав много лет, он вознёсся на небо, присоединился к свите Ра в

Ладье Вечности и вместе с другими богами стал защищать солнце от демонов и

от Апопа.

С уходом Гора на небо кончился Золотой век. Земная власть перешла к

фараонам. И каждый фараон Та-Кемет считался «земным воплощением Гора».

Жизнь после смерти

Похоронный ритуал

Египтянин прожил долгую, счастливую жизнь. Но вот Ба покинул его. Он

умер.

Семьдесят дней спустя его из бальзамировочной мастерской перенесут в

вечное жилище. Он удалится в Дуат и станет Осирисом.

Но это будет лишь через семьдесят дней: ведь Исида, Нефтида и Анубис

ровно 70 дней собирали по частям и восстанавливали разрубленное тело

великого бога, и с тех пор число 70 стало особенным числом, которое

управляет землёй и небесами: «слеза Исиды» по убитому мужу каждый год

опускается в Преисподнюю за западным горизонтом и через 70 дней вновь

появляется на востоке, знаменуя начало нового года, разлив Нила и весеннее

воскресение природы, подобное воскресению из мертвых Осириса.

...А пока что — пока что родственники усопшего должны облачиться в

траурные одежды и оплакать его. Сам египтянин отныне — Осирис, поэтому его

сын до окончания похоронного ритуала должен «стать» Гором, а жена и сестра

— Исидой и Нефтидой.

После оплакивания мёртвое тело на погребальной ладье перевезут на

западный берег в Дом Золота — мастерскую бальзамировщиков.

Бальзамировщиков пятеро. Самый главный из них — Анубис: ведь жрец в

маске шакала становится Анубисом точно так же, как умерший — Осирисом, а

его сын — Гором. Анубису помогают четверо загробных богов: Хапи, имеющий

голову павиана, шакалоголовый Дуамутеф, Кебехсенуф с головой сокола и Имеет

с человеческой головой.

За семьдесят дней боги-бальзамировщики изготовят мумию. Сперва они

омоют тело нильской водой, и тело станет священным Сах. Затем, изгнав из

Дома Золота парасхита, преступно вскрывшего Сах ножом, Анубис и его

подручные извлекут внутренности и опустят их в канопы — погребальные

сосуды, наполненные отварами из целебных трав и разными снадобьями. Канопы

сделаны в виде статуэток Хапи, Дуамутефа, Кебехсенуфа и Имсета.

Закрыв канопы, боги-бальзамировщики обработают тело Сах снадобьями из

благовоний и трав и туго запеленают его матерчатыми бинтами. Эти бинты

изготовит бог ткачества Хедихати из слез богов по убитому Осирису.

Родные и близкие умершего должны бдительно проследить, чтоб все обряды

были строго соблюдены. Ни один ритуал нельзя нарушить, ни одно магическое

заклинание нельзя забыть, — иначе Ка покойного будет жестоко оскорблён

небрежением к себе и не простит обиды. Он станет злым демоном и будет

преследовать свой род, насылая на потомков несчастья.

Если покойный был беден, его мумию положат в простой деревянный гроб.

На стенках гроба, с внутренней стороны, должны быть написаны имена богов,

которые воскресят умершего и проводят его в Дуат, а на крышке — мольба к

владыке мёртвых Осирису: «О ты, Уннефер, благой бог! Дай же этому человеку

в твоём Царстве тысячу хлебов, тысячу быков, тысячу кружек пива!»

Гроб богача роскошно отделают, изукрасив росписями.

Через семьдесят дней погребальная процессия, оглашая западный берег

Нила плачем и стонами, подойдёт к гробнице. Эту гробницу покойный купил

много лет назад, чуть ли не в молодости, и с тех пор — всю оставшуюся жизнь

— обустраивал это своё вечное пристанище, готовясь переселиться сюда. За

очень высокую плату он нанимал камнетёсов, писцов, скульпторов и

художников, которые украшали стены гробницы рельефами, надписями,

содержащими различные заклинания; высекали статую для Ба и статуи богов,

которые должны охранять саркофаг; и изготавливали всякую утварь — всё, что

понадобится умершему в Дуате: амулеты, одежды, оружие, кресла и папирусы со

священными заклинаниями.

У входа в гробницу погребальную процессию будут ждать боги Дуата.

Деревянный гроб опустят на землю, и над мумией совершат последний обряд —

«отверзание уст».

Этот обряд символизирует и повторяет великое событие, некогда

происшедшее на земле, — приход Гора к мумии Осириса. Как в те далёкие

времена Гор дал отцу проглотить свой исцелённый глаз, и Осирис восстал из

мёртвых, так и теперь: Гор — жрец в маске сокола — коснётся губ мумии

волшебным жезлом с наконечником в виде головы барана. В этом наконечнике

находится Ба, так что обряд «отверзания уст» вернёт умершему его Ба и

воскресит его для жизни в Дуате .

Если умерший был богат, то жрецы, завершив все похоронные ритуалы,

отнесут его гроб в усыпальницу и опустят в каменный саркофаг. У южной стены

погребальной камеры поставят канопу, изображающую Имсета, у северной —

Хапи, у восточной — Дуамутефа и у западной — Кебехсенуфа. Вход в гробницу

опечатают печатью некрополя, завалят камнями, засьшят щебёнкой, дабы

грабителям было не найти лазейки, и удалятся, навеки оставив усопшего

наслаждаться покоем.

А если египтянин был беден, и ни каменного саркофага, ни гробницы у

него нет, то деревянный гроб или тело, завёрнутое в циновку, положат в яму

неподалёку от богатого погребения, и Ка усопшего сможет питаться жертвами,

которые будут приносить богачу.

Воскресение и путешествие по Преисподней

И вот наступал день возвращения Ба к мумии.

Ба на крыльях влетал в гробницу и опускался у западной стены, около

магического изображения двери в потусторонний мир. Сквозь это изображение

навстречу Ба выходил Двойник-Ка.

По их зову к саркофагу спящего собирались боги. Торжественно воздев

руки, они произносили волшебные заклинания, и усопший восставал из мёртвых.

Свершалось наконец событие, к которому египтянин готовился всю свою

жизнь на земле! Шаг вперёд — и сквозь магическое изображение двери он

вступал в потусторонний мир.

Сразу же за дверью высилась каменная громада ворот — первые врата в

царство Осириса. Два привратника — два чудовищных змея — преграждали дорогу

и требовали, чтобы умерший назвал их имена-Рен.

Откуда египтянин мог знать имена стражей Дуата? Ещё из прошлой, земной

жизни. Он должен был прочесть «Книгу Мёртвых» — священный папирус, где

Загробное Царство подробно описано, и даже есть цветные картинки с

изображением загробных сцен, и нарисованы карты потустороннего мира. В

«Книге Мёртвых» перечислены имена всех стражей и демонов; и заклинания,

которые надо знать, чтоб благополучно миновать все преграды, записаны в

точности как их положено произнести, слово в слово. Ни звука нельзя

добавить или убавить в заклинании — иначе оно потеряет силу. Но выучить все

волшебные слова трудней, чем запомнить иероглифы, — поэтому в саркофаг

усопшему вместе с амулетами обязательно клали папирусный свиток с записью

«Книги Мёртвых»: ведь покойный мог что-то забыть или заблудиться в Дуате

без карта. А самые важные заклинания высекали ещё на саркофаге и на стенах

погребальной камеры...

— «Многоликий» и «Следящий за огнём» — вот ваши имена! — отвечал

умерший, и змеи-привратники открывали врата.

Прежде чем войти в Загробное Царство, египтянин должен был

остановиться в проёме ворот и сказать, обращаясь к Осирису:

— О великий владыка Дуата! Я пришёл к тебе, дабы обрести в твоём

Царстве блаженство и покой. Сердце моё безгрешно. Пусть же великий Ра

осветит мне путь!

За вратами начинались две извилистые тропы. Обе они вели к Чертогу

Двух Истин; надо было только выбрать одну, любую. И в обоих случаях путь

предстоял нелёгкий. Тропы разделяла огненная река. Бешено ревело пламя,

сверху на голову сыпались раскалённые угли, душил и выедал глаза ядовитый

дым. Чтобы не задохнуться, умерший должен был иметь при себе амулет с

изображением бога воздуха Шу.

По берегам реки обитали чудовища и гигантские змеи. Пройти по тропе

мог только тот, кто знал их имена, правильно произносил заклинания и имел

при себе талисманы, спасающие от бед и опасностей.

За рекой тропинки вновь смыкались. Здесь дорога упиралась во вторые

врата.

Чтобы облегчить умершим странствие по Дуату, боги создали там арйты —

тихие безопасные уголки в гротах и в пещерах. Ни змеи, ни скорпионы в ариты

не заползали; там журчала родниковая вода, было светло и легко дышалось. В

арите покойный мог отдохнуть и набраться сил для дальнейшего путешествия.

Но войти в блаженный уголок мог, конечно, не всякий, а лишь тот, кто знал

волшебные заклинания и имена всех демонов, стоящих на страже.

Миновав все врата, умерший наконец достигал цели своего путешествия —

Великого Чертога Двух Истин.

Суд Осириса и вечная жизнь в Полях Камыша

На пороге Великого Чертога умершего встречал Анубис.

— Приветствую тебя, великий среди богов Загробного Мира! Я пришёл к

тебе, господин мой, — говорил умерший.

Шакалоголовый бог подземелья величественно хранил безмолвие. Выслушав

приветствие, он брал египтянина за руку и вёл в зал, где вершился Суд.

Они шли мимо статуй и мимо колонн, обвитых живыми змеями. Из темноты

навстречу им то и дело выползали чудовища и оскаля пасти, сурово требовали

назвать их имена. Ответ должен был держать умерший — Анубис безмолвствовал

и ждал.

И вот открывались последние двери, и египтянин вслед за Анубисом

вступал в зал Суда.

Здесь в тишине и торжественном полумраке восседали боги-судьи: две

Эннеады богов, Великая и Малая . Перед каждой из двух Эннеад египтянин

должен был держать ответ за свои земные дела, дважды должен был доказать,

что все его клятвы в безгрешности не лживы, а истинны. Поэтому зал Суда и

назывался Чертогом Двух Истин.

Головные уборы судей украшало перо Истины — перо Маат.

Великая Эннеада, в которую входили Ра, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Нефтида,

Исида, Гор — сын Осириса, Хатхор, Ху (Воля) и Сиа (Разум), начинала допрос

умершего.

. Кто ты? Назови своё имя, — требовали боги.

. Покойный называл себя.

. Откуда ты прибыл? — следовал второй вопрос.

Египтянин называл город, в котором он жил.

Когда допрос заканчивался, перед Великой Эннеадой выступали свидетели

— Месхент, Шаи и Ба покойного. Они рассказывали, какие египтянин совершал в

жизни хорошие и какие дурные поступки.

Выслушав свидетелей, боги Великой Эннеады поворачивали головы и в упор

смотрели на умершего. Египтянин трепетно устремлял взгляд им навстречу,

надеясь по лицам судей угадать, милостивы они к нему или суровы. Но

бесстрастны были лики богов, и египтянин, опустив глаза, замирал в покорном

ожидании.

. Говори о себе, — раздавалось тогда в подземелье. Это приказывал сам

Ра.

И умерший, подняв правую руку в знак того, что он клянётся говорить

только правду, оглашал перед судейской Эннеадой свою оправдательную речь —

«Исповедь отрицания»:

Я не совершал несправедливостей против людей.

Я не притеснял ближних.

Я не грабил бедных.

Я не делал того, что неугодно богам.

Я не подстрекал слугу против его хозяина.

……………………………………………………

Так он перечислял сорок два преступления, клятвенно заверяя богов, что

ни в едином из них он не виновен.

А судьи по-прежнему были бесстрастны. Тщетно умерший заглядывал им в

глаза в надежде угадать свою участь. Следовал приказ повернуться лицом к

Малой Эннеаде и произнести «Вторую оправдательную речь».

И опять, называя по имени каждого из сорока двух богов Эннеады,

египтянин перечислял сорок два преступления, заверяя, что он ни к одному не

причастен:

О Усех-немтут, являющийся в Иуну, я не чинил зла!

О Хепет-седежет, являющийся в Хер-аха, я не крал!

О Денджи, являющийся в Хемену, я не завидовал!

……………………………………………………………….

О Сед-кесу, являющийся в Ненинесут, я не лгал!

О Уди-несер, являющийся в Хет-Ка-Пта, я не крал съестного!

О Керти, являющийся на Западе, я не ворчал попусту !

……………………………………………………………….

Две исповеди оглашены, и умерший уверял, что каждое его слово —

правда. Но действительно ли не было в его речах лжи?.. Люди — искусные

притворщики: самую бесстыдную ложь они умеют произнести, глядя в глаза, с

бесхитростным лицом, поклясться именем Pa, — и ни один мускул не дрогнет.

Только сердце заколотится чуточку быстрей, — но ведь сердца не увидеть...

Не увидеть — земным судьям. А судьи Загробного Царства видят всё.

Анубис берёт сердце умершего и кладёт его на чашу загробных Весов

Истины. Сама Маат, богиня справедливости, правды и правосудия, владеет

этими Весами. На другой чаше — её перо, символ Истины.

Если сердце оказывается тяжелее или легче пера и стрелка Весов

отклоняется, значит, покойный солгал, произнося какую-то клятву. Чем больше

было лживых клятв, тем большую разницу между весом сердца и Истины

показывали Весы богини. Умерший в отчаянии падал на колени, моля о пощаде,

но боги были безучастны к столь запоздалому раскаянию. Имя грешника

объявляли несуществующим, а сердце отдавали на съедение богине Аммат —

«Пожирательнице», чудовищу с телом гиппопотама, львиными лапами, львиной

гривой и пастью крокодила. Аммат с чавканьем поедала греховное сердце, и

египтянин лишался жизни — теперь уже навсегда.

Если же чаши оставались в равновесии, покойного признавали

оправданным. Великая Эннеада торжественно оглашала своё решение даровать

ему вечную жизнь, и бог Тот записывал имя египтянина на папирусе.

После этого Гор брал умершего за руку и вёл к трону своего отца —

владыки Преисподней Осириса. Во всё время суда Осирис молча наблюдал за

происходящим. Он не принимал участия ни в допросе, ни во взвешивании

сердца, а только освящал весь ритуал своим присутствием.

Египтянина торжественно проводили мимо великого бога, сидящего на

престоле. Суд на этом заканчивался. Покойный отправлялся к месту своего

вечного блаженства — в Поля Иару, «Поля Камыша». Сопровождал его туда бог-

покровитель Шаи.

В Полях Камыша его ждала такая же жизнь, какую он вёл на земле, только

без земных тревог, горестей, нужды и забот. Семь Хатхор, Непри и другие

боги обеспечивали умершего пищей, делали его загробные пашни плодородными,

скот — тучным. Чтобы покойные могли наслаждаться отдыхом, чтоб не пришлось

им своими руками обрабатывать поля и самим пасти скот, в гробницах, в

специальных ящиках, оставляли деревянные или глиняные фигурки рабов —

ушебти.

Слово «ушебти» означает «ответчик». Шестая глава «Книги Мёртвых»

рассказывает о том, как заставить ушебти трудиться. Когда в Полях Камыша

боги позовут покойного на работу, чело-вечек-ушебти должен вместо хозяина

выйти вперёд, откликнуться: «Я здесь!» и беспрекословно исполнить работу,

которую ему поручат.

Богатые жители Та-Кемет могли купить себе для вечной жизни сколько

угодно ушебти. Те, кто были победней, покупали их 360, по одному на каждый

день года. А бедняки покупали одного-двух человечков-ушебти, но вместе с

ними брали в Загробный Мир свиток папируса — список, где перечислялись 360

помощников. Благодаря чудодейственным заклинаниям, перечисленные в списке

ушебти оживали и работали на хозяина так же усердно, как деревянные и

глиняные фигурки.

Вот как описывает погребальные обряды и бальзамирование Геродот; он

сам наблюдал их во время своего путешествия по Египту (цитируем по Говарду

Картеру):

«Когда умирает какой-либо знатный человек, все женщины в доме

обмазывают себе головы и даже лица землей. Затем они оставляют покойного,

выбегают из дому и шествуют через город... колотя себя в грудь. Все

родственники умершего присоединяются к шествию и делают то же самое.

Мужчины собираются в кучу и тоже бьют себя в грудь. Закончив эту церемонию,

они относят труп умершего к бальзамировщикам».

Пора, однако, рассказать кое-что и о самих мумиях. Слово «мумия» имеет

несколько значений; это становится ясным, когда читаешь у Абд аль-Латифа,

арабского путешественника XII века, что в Египте можно дешево приобрести

употребляемую для медицинских целей «мумию». «Мипиуа»— арабское слово,

которое в данном случае обозначает не то асфальт, не то вар, не то какое-то

природное выделение скал, наподобие того, которое добывают в Мумиевой горе

в Дераб-герде (Иран). «Смесью смолы и мирра» назвал мумию арабский

путешественник; еще в шестнадцатом и семнадцатом веках в Европе ее можно

было найти повсюду, даже в прошлом столетии аптекари рекомендовали «мумию»

как хорошее средство для лечения переломов и ран. Кроме того, «мумией»

называли состриженные у того или иного человека волосы и ногти: по

существовавшим в те времена представлениям, они были как бы его воплощением

и потому вполне годились для заговоров и колдовства.

Когда мы сегодня говорим «мумия», мы имеем в виду сохранившийся от

разложения забальзамированный труп; как известно, мумифицирование было

особенно распространено у древних египтян. Прежде различали «естественное»

мумифицирование и «искусственное»; под «естественными» мумиями

подразумевали такие, которые сохранились не благодаря постороннему

вмешательству, а чисто случайно, в силу тех или иных обстоятельств, — это,

например, мумии, найденные в капуцинском монастыре в Палермо, в монастыре

Гран-Сен-Бернара, в свинцовом погребе церкви в Бремене или во дворце

Кведлинбурга. Таким же образом их различают и поныне, хотя и с некоторыми

оговорками, поскольку многие исследования, в особенности исследования

Эллиотэ Смита и анализ мумии Тутанхамона, произведенный Дугласом Дерри,

показали, что своей чудесной сохранностью мумии в гораздо большей степени

обязаны сухому нильскому климату, стерильности воздуха и песка, нежели

искусству бальзамирования у древних египтян. Так было найдено немало

великолепно сохранившихся мумий, похороненных не в саркофагах, а просто в

песке, причем внутренности у них не были вынуты; эти мумии были ничуть не в

худшем состоянии, чем забальзамированные, которые нередко подвергались

разложению или превращались в бесформенную массу под воздействием смолы,

асфальта, бальзамических масел и, как сказано в папирусе Ринда, «воды из

Элефантины, соды из Эйлейтфиазполиса и молока из города Кимы».

В прошлом столетии было распространено мнение, будто египтяне знали

секрет бальзамирования какими-то специальными химическими средствами.

Аутентичное, действительно точное и полное описание мумифицирования не

найдено и по сей день; вероятно, искусство мумифицирования неоднократно

менялось на протяжении столетий. Так, еще Мариэтт обратил внимание на то,

что мемфисские мумии, самые древние, высохшие чуть ли не до черноты, очень

хрупки, а более новые — фиванские, желтоватого цвета, с матовым блеском,

нередко эластичны; разумеется, все это не может быть объяснено одним лишь

различием во времени.

Геродот сообщает о трех способах мумифицирования, из коих первый был в

три раза дороже, чем второй, а третий наиболее дешевым—им практически мог

воспользоваться любой чиновник (но отнюдь не человек из народа — тому не

оставалось ничего другого, как положиться в заботах о своем мертвом теле на

благоприятный климат). В древнейшие времена удавалось сохранить только

внешние формы тела. Позднее было найдено средство, которое предохраняло

кожу от сморщивания, и мы можем встретить мумии с вполне сохранившимися во

всей своей индивидуальности чертами лица.

Как правило, мумифицирование производилось следующим образом: вначале

с помощью металлического крючка удаляли через ноздри мозг; после этого

каменным ножом вскрывали брюшину и удаляли внутренности (иногда, вероятно,

и через задний проход), которые укладывали в так называемые «канопы»

(специальные сосуды); вынимали также и сердце — на его место клали

каменного скарабея. Затем труп тщательнейшим образом обмывали и «солили»,

выдерживая его в соляном растворе больше месяца. После этого его в течение

семидесяти дней высушивали.

Захоронение производилось в деревянных гробах, вкладывавшихся один в

другой (в большинстве случаев им придавали форму тела), или же в каменных

саркофагах; иногда несколько вложенных друг в друга деревянных гробов

помещали в каменный саркофаг. Труп клали на спину, руки скрещивали на груди

или животе, а иногда оставляли вытянутыми вдоль туловища. Волосы в

большинстве случаев коротко остригали, но у женщин нередко оставляли. На

лобке и под мышками волосы выбривали. Внутренние полости набивали глиной,

песком, смолой, опилками, мотками шерсти, добавляя к этому ароматические

смолы и, как это ни странно, лук. Затем начинался длительный — в этом можно

не сомневаться — процесс обматывания мумии полотняными бинтами и платками,

которые с течением времени так пропитывались смолами, что впоследствии

ученым редко удавалось их аккуратно размотать; что же касается воров,

которых прежде всего интересовали драгоценности, то они, разумеется, и не

думали себя утруждать разматыванием бинтов, а просто разрезали их вдоль и

поперек.

Культ Осириса

Здесь я хотел бы упомянуть элемент "мистерий Осириса", подтверждаемый

греческими путешественниками и египетскими текстами. Геродот пишет:

А в Папремисе приносят жертвы и совершают священнодействия так же, как

и в других местах. Всякий раз, когда солнце склоняется к западу, лишь

немногие жрецы хлопочут около статуи бога, большинство же с деревянными

дубинками становится при входе в святилище. Против них стоит толпой больше

тысячи богомольцев, выполняющих обет (так же с деревянными дубинками).

Статую же бога в деревянном позолоченном ковчеге в виде храма переносят

ночью в канун праздника в новый священный покой. Несколько жрецов,

оставшихся у статуи бога, влечет на четырехколесной повозке ковчег со

статуей бога. Другие же жрецы, стоящие перед вратами в преддверии храма, не

пропускают их. Тогда богомольцы, связавшие себя обетом, заступаются за бога

и бьют жрецов, которые дают им отпор. Начинается жестокая драка на

дубинках, в которой они разбивают друг другу головы, и многие даже, как я

думаю, умирают от ран. Египтяне, правда, утверждают, что смертных случаев

при этом не бывает.

В храмовом ритуале, принявшем единую форму в эпоху Нового Царства,

регулярно упоминается легенда об Осирисе, и мы могли бы увеличить число

примеров. Однако чаще всего эта легенда инсценируется в погребальном

ритуале. Причина проста: кто иной как не Осирис был первым человеком,

обретшим, благодаря мудрой заботе своей сестры Исиды и ее помощников,

своего рода жизнь после смерти? Это была не та жизнь, о которой он знал на

земле, но тем не менее она могла по праву называться жизнью в том царстве,

первым царем которого он был. В это царство он принимал любого, над кем

совершались ритуалы, продемонстрировавшие такую эффективность в его случае,

т.е. того, чьи трупы ритуально бальзамировались согласно магическим

формулам, превращавшим усопшего в нового Осириса. Отныне он был не

Аменхотепом или Пашедом, а Осирисом Аменхотепом или Осирисом Пашедом.

Естественно, в роли совершавших богослужение выступали отнюдь не Исида,

Гор, Тот или Анубис, не они совершали и вышеописанные ритуалы; на месте

богов были жрецы, порой одевавшие опознавательные маски. Например, мы часто

видим в гробницах изображения лежащей на смертном одре мумии усопшего,

покрытой облачениями, сходными с теми, которые были найдены в гробнице

Тутанхамона. Под таким же покровом бог Анубис или же жрец, исполняющий его

роль, склоняется над мумией и совершает последние ритуалы, необходимые для

обеспечения совершенного воскрешения.

Формулы, идентифицирующие усопших с Осирисом, произносились не только во

время бальзамирования, но и при погребении, когда для того, чтобы полностью

превратить покойников в Осириса сходные ритуалы совершались над их мумиями

(часто в самом гробу), а также над статуями. Делалось это для того, чтобы

вернуть их членам и способностям полноценную функциональность, дав им таким

образом возможность сполна насладиться своей осирисовской жизнью в ином

мире. Эти церемонии назывались "раскрытием уст" - по названию наиболее

характерного ритуала. И в царских и в прочих гробницах мы находим множество

более или менее детализированных изображений ритуалов, которые совершались

в данном случае. Главный жрец уподоблялся Гору, сыну Осириса, совершающему

свои наиболее священные обязанности по отношению к своему отцу. Я не буду

детально обсуждать эти ритуалы, а просто процитирую одну из сцен с тем,

чтобы составить представление о данного рода тексте. Это "раскрытие уст" в

прямом смысле слова.

"Служитель" (один из погребальных жрецов) подводит "сына" к статуе

усопшего и говорит: "О статуя Осириса N., я пришел, я привел твоего сына,

который любит тебя, для того, чтобы он мог разомкнуть твои уста и раскрыть

твои глаза". "Совершающий богослужение ёжрец" говорит: "Сын, которого он

любит, раскрывает уста и глаза усопшего, сначала железным резцом, а затем -

алым пальцем". Сын берет резец, поднимает его двумя руками и почтительно

касается острием рта и глаз. В это время жрец, который совершает

богослужение, повторяет формулу: "О статуя Осириса N., я сжал твои уста, я

сдавил твои уста, о статуя Осириса N., во имя тебя, Сокар; о статуя Осириса

N., Гор сдавил твои уста, он открыл твои глаза и впредь они будут целыми. О

статуя Осириса N., твои уста были зажаты, я восстановил их равно как и

зубы, я раскрыл твои уста. Гор раскрыл твои уста, о статуя Осириса N., Гор

раскрыл твои уста и твои глаза".

Заключение

Из легенды видно, сколь человечна эта легенда сколь она близка к делам

людским, судьбе каждого человека. Она не просто излагает приключения

древнего царя; это история об обычном человеке, которому суждено умереть и

который раз уж он не может продолжить свою жизнь здесь, на земле надеется,

по крайней мере, познать радости жизни в загробном мире. Другими словами,

это легенда, которая не может ограничиваться теоретическим рассмотрением,

это не просто ласкающая слух прекрасная сказка. Это легенда, которая станет

частью жизни людей, источником надежды и веры. И более того различные

эпизоды этой легенды, столь полные жизни, замечательно подходят для

драматизации. Почти естественным выглядит то, что в культе этого бога

различные сцены из его жизни разыгрывались жрецами, представляющими богов

осирисовского цикла. Эти драматизации в более простой форме по всей

видимости были регулярны для храмовых ритуалов, и, хотя они и не характерны

для культа Осириса, его легенда дает больший простор для драматизации,

нежели культы остальных богов.

-----------------------

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

Страницы: 1, 2, 3, 4