Голод на Северном Кавказе в 1932 - 1933г

компании. В последующие месяцы их ряды увеличились. Всего в

хлебозаготовительной компании 1930 г. участвовали уполномоченных только 10

тыс. коммунистов.[47]

Чтобы обеспечить поступление в руки государства всех товарных

излишков зерна, была категорически запрещена продажа зерна частникам

перекупщикам. Хлебозаготовки проводились под лозунгом «Ни одного пуда хлеба

на частный рынок».

В начале января 1931 г. бюро крайкома признало, что в ходе

хлебозаготовок «Приходится вести борьбу за каждый пуд хлеба, преодолевая

бешеное сопротивление со стороны кулацко – зажиточных элементов». В этой

Борьбе не останавливались и перед репрессиями. По краю за злостную не сдачу

хлеба было привлечено к ответственности более 13 тыс. человек.

Урожай 1930 г. для Ставрополья был относительно благополучным. Это

произошло благодаря расширению посевов. Однако директивные органы не учли

негативных последствий хлебозаготовок предыдущего года, ослабивших

экономическое состояние колхозов, колхозников и единоличников и утвердили

краю явно завышенный план хлебозаготовок из урожая 1931 г. в размере 31,9

млн. ц. Это превысило объём фактически заготовленного зерна в 1930 г. на

39,3%[48].

Со стороны крестьянских хозяйств сопротивление еще сильнее усилилось

по сравнению с предыдущим годом. Объяснялось это тем, что если в 1930 г.

крестьянские хозяйства имели некоторые запасы зерна от урожаев прошлых лет,

то к заготовкам 1931г. они подошли с сильно оскудевшими запасами. Северо

Кавказский с тревогой констатировал, что хлеб в государственные закрома

поступает крайне медленно. Крайком вновь направил на заготовки хлеба 20

тыс. коммунистов. Но эта мера была мало эффективна. Тогда Бюро Северо

Кавказского крайкома партии 9 декабря 1931г. утвердило, подготовленный

крайколхозсоюзом, проект постановления об осуществлении, такой меры

наказания как роспуск колхозов. Руководителей распущенных колхозов

предавали суду. Хлебные фонды распущенных колхозов обратили на покрытие

невыполненной части плана хлебозаготовок. С колхозников срочно взыскивали

все платежи по их обязательствам.

Все эти меры вызывали у колхозников страх перед властью и стали

ступенькой к отчуждению крестьянина от результатов собственного труда. Под

мощным натиском совхозы, колхозы и единоличники Северо Кавказского края

заготовили большое количество зерновых культур - 30,6 млн. ц. (187,1 млн.

пудов),[49] но выполнить первоначально установленный план они не смогли.

Хлебозаготовки 1930 – 1931 г.г. дались очень тяжело. Товарность

сельского хозяйства края по зерновым культурам была искусственно завышена

до 43,8, а по колхозам до 55,4%[50] валового производства. Допустимый тогда

предел отчуждения товарной продукции сельского хозяйства был превышен почти

вдвое. Колхозы были экономически обескровлены.

Таким образом, хлебозаготовительная политика, основу которой

составляла идея прямого продукта обмена, экономически ослабила колхозы,

подорвала заинтересованность колхозного крестьянства в общественном

производстве.

2.2 Хлебозаготовки 1932 г.

Несостоятельность хлебозаготовительной политики начало осознавать

руководство партии и государства, и были сделаны определенные шаги к

признанию необходимости колхозной торговли.

В мае 1932 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместные решения о

развертывании колхозной торговли хлебом, мяса и другими продуктами

сельского хозяйства. По весенним прогнозам, неплохо обстояли дела и на

полях страны. Предполагалось, что в Северо Кавказском крае урожай будет

выше, чем в минувшем году, и с каждого гектара удастся собрать по 7,3 ц.

зерна. На основе этих прогнозов и был составлен хлебозаготовительный план.

По Северо Кавказскому краю план хлебозаготовок был установлен на 1 млн. ц.

ниже, чем в предыдущем году и составил29,6 млн. ц.[51]

Однако обстоятельства сложились таки образом, что из за сокращения

единоличниками посевов, падения у колхозников интереса к труду в

общественном хозяйстве, плохой обработке полей, нарушения норм высева

зерна, порядка ухода за посевами и неблагоприятных погодных условий в

момент дозревания хлебов и их уборке, урожай в крае оказался ниже чем

ожидали. В районах Кубани и Ставрополья урожай колебался от 1 до 6 ц.[52] с

гектара. Установленный директивными органами план хлебозаготовок не

учитывал столь существенное снижение урожайности. Задание было явно

невыполнимым.

Советская власть понимала, что выполнение плана хлебозаготовок

натолкнется на серьёзные трудности. ЦК ВКП(б) и СНК СССР 7 июля 1932 г. в

постановлении « Об организации хлебозаготовок в компании 1932 г.»[53]

констатировали «неизбежность сопротивления кулацких элементов делу

хлебозаготовок». То есть возможное сопротивление крестьян заранее

квалифицировалось как кулацкое. А поэтому ставили задачу сломить это

сопротивление.

Трудности хлебозаготовок объяснялись, прежде всего тем, что казачество

и крестьянство края пришло к уборке и заготовке урожая полу голодное, с

пустыми амбарами. Опасаясь, что после хлебозаготовок у них не останется

хлеба на продовольственные нужды, хлеборобы уклонялись от выполнения

заданий, начали расхищать с полей зерно.

Увидев в этом подтверждение своих опасений о «неизбежности кулацкого

сопротивления», Сталин продиктовал текст печально знаменитого постановления

ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных

предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной

(социалистической) собственности». В соответствии с этим постановлением

лица, покушавшиеся на общественную собственность, объявлялись врагами

народа и подлежали расстрелу с заменой высшей меры наказания, при

смягчающих вину обстоятельствах, заключением в концлагеря сроком на 10

лет.[54]

Как и можно было ожидать попытка партийных органов края в июле 1932 г.

заготовить 18,3 млн. пудов зерна провалилась, было заготовлено всего 6 млн.

пудов. Чтобы обеспечить выполнение августовского плана, Бюро Северо

Кавказского крайкома ВКП(б) решило направить в сельские районы большую

группу коммунистов – руководящих работников краевых учреждений, для

оказания районным организациям помощи в проведении хлебозаготовок. Но эта

мера не оказала существенного влияния на ход событий. Августовский план был

выполнен на 32%[55].

Б. П. Шеболдаев обратился к ЦК ВКП(б) с просьбой о снижении плана

хлебозаготовок, но ЦК обвинило его в писимистических настроениях. Шеболдаев

пошел дальше, он добился встречи с Сталиным, на которой пытался убедить

вождя в том, что план хлебозаготовок не реален, но Сталин остался

непреклонным. После этой встречи Шеболдаеву пришлось поддерживать

Сталинскую линию.

Сталин по видимому не доверяя Шеболдаеву, организовал комиссию во

главе с Кагановичем.[56] Действия комиссии в крае подкреплялись сверху

решениями ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ. В начале ноября 1932 г был принят комплекс

мер и постановлений, потребовавших, от советских и комсомольских

организаций, а так же от административно – карательных и судебных органов

осуществления широкого круга мер государственного и общественного нажима и

принуждения, вплоть до прямого насилия в отношении всех лиц – рядовых и

руководителей, коммунистов и беспартийных, работающих и неработающих,

обвиняемых в саботаже и срыве хлебозаготовок. При этом была дана

ориентировка на применение к виновным таких суровых мер наказания, как

выселение из края, осуждение на длительные сроки и расстрел.

Принятые решения положили начало новому этапу хлебозаготовок и

осеннего сева 1932 г. в Северо-Кавказском крае. Главной его чертой, стало

нараставшее насилие, разгул репрессий против колхозного и единоличного

крестьянства, партийных, советских, колхозных и совхозных руководителей.

Для осуществления принятых решений крайком ВКП (б) направил на места

уполномоченных. На Ставрополье выехали ответственные работники крайкома и

крайисполкома. Перед выездом в станицы и села на совещании командируемых с

докладом выступил секретарь крайкома В. Ф. Ларин (который через несколько

дней был назначен председателем крайисполкома), а также с краткими речами —

Б. П. Шеболдаев и Л. М. Каганович. Уполномоченные получили задание к началу

декабря обеспечить завершение хлебозаготовок. Как тогда уже было принято,

участники совещания в телеграмме Сталину заверили «вождя», что добьются

немедленного перелома в темпах хлебозаготовок и обеспечат полное выполнение

плана.[57]

По предложению Шеболдаева и Кагановича Политбюро ЦК ВКП (б) разрешило

мобилизовать в Северо-Кавказском крае для уборки кукурузы 1 тыс.

коммунистов, 3 тыс. комсомольцев, 3 тыс. осоавиахимовцев, З тыс.

переменников из городов края, т. е. 10 тыс. человек. Для руководства

уборкой кукурузы в совхозах была выделена 1 тыс. командиров РККА.

Командированные в районы получили задание неукоснительно проводить в жизнь

принятые решения.[58]

В селах, станицах, хуторах края представители сельсоветов, партийных и

комсомольских организаций, правлений колхозов, все мобилизованные активисты

предпринимали попытки к завершению осеннего сева, хотя его оптимальные

сроки уже были упущены, начали сплошную проверку остатков урожая зерновых

культур на токах и в складах колхозов, в амбарах колхозников и

единоличников.

Особый размах деятельность уполномоченных и местных работников

приобрела в «чернодосочных» станицах. Сохранился примечательный документ,

принадлежащий перу очевидцев и активных участников слома «кулацкого

саботажа» в этой станице,— брошюра, изданная во время обрушившейся на

страну трагедии. Конечно же, следует иметь в виду, что авторы брошюры были

официальными представителями крайкома, безоговорочно поддерживали и

проводили линию крайкома и, видимо, были убеждены в ее правильности. Это и

определило освещение событий.

Так, истоки «саботажа» 1932 г. они усматривали не в политике

хлебозаготовок, которая довела колхозы и единоличное крестьянство, и

казачество до отчаянного положения и возраставшего сопротивления властям, а

в контрреволюционном прошлом кубанского казачества и населения этой

станицы. Поэтому, обосновывая правомерность насилия против «саботажников»,

они обращались к антикулацким высказываниям В.И. Ленина в годы гражданской

войны, не учитывая, что обстановка с тех пор изменилась.

Вот что рассказали авторы брошюры. Уже 6 ноября утром в станице

Темиргоевской был закрыт колхозный базар, прекращена государственная и

кооперативная торговля, из магазинок вывезены за пределы станицы все

товары. Милиционеры блокировали ведущие к станице дороги, задерживали и

возвращали в станицу всех, кто пробовал выехать поторговать на рынке

соседних хуторов. Вечером того же дня из Ставрополя в станицу прибыла

бригада уполномоченных во главе с членом крайкома, редактором «Молота» В.

Г. Филовым и стала разъяснять жителям принятые крайкомом решения.

Одновременно осуществлялись разработанные крайкомом меры против

«чернодосочных» станиц.

Началось досрочное взыскание долгов по ссудам и кредитам с. колхозов и

единоличников. "Активисты приступили к обыскам общественных построек, домов

колхозников и изъятию обнаруженного хлеба. В счет хлебозаготовок изымалось

все, что находили, в том числе и продукты питания. За 6 и 7 ноября, в

станице было обнаружено свыше 500 пудов хлеба, который признали

украденным,[59] а укрывавших его двух колхозников — Болдырева Сергея и

Чалова Михаила — выездная сессия суда по горячим следам осудила и

приговорила каждого к 10 годам лишения свободы. 8 ноября станичный совет

принял решение о выселении из станицы за «саботаж» 60 человек.

На привезенной в станицу печатной машине был налажен выпуск газеты

«Сломим кулацкий саботаж». В выпущенной 9 ноября листовке станичники были

предупреждены о том, что если они не одумаются и не прекратят саботаж, то

будут высланы на Север. Листовка, призывавшая к сдаче последних крох зерна

и муки, издевательски называлась «Завоюем право остаться на кубанском

черноземе».[60]

Под массированным нажимом активистов, вооруженных милиционеров и

красноармейцев увеличивалось число выходящих на работу колхозников.

Созданные комиссии содействия (ком-соды), в которые включались

уполномоченные края или района, а также местные руководители, превратились

в штабы по мобилизации и принуждению единоличников доводить до конца

осенний сев, ломать кукурузу, очищать поля. Все больший размах приобрели

репрессии. Уже к 9 ноября было арестовано 140 человек. Арестовывали не

только за сопротивление хлебозаготовкам. За решетку бросили 30 бывших

кулаков, десятки бывших белогвардейцев, 2 бывших атаманов, 2 сыновей бывших

помещиков, колхозников-родственников ранее высланных кулаков.[61] Всех

«бывших» держали под подозрением и арестовывали, даже если они не совершали

никаких противоправных действий. Однако члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)

и руководители краевой партийной организации не были удовлетворены

принятыми мерами. Уполномоченный крайкома по станице Темиргоевской В. Г.

Филов был вызван в крайком и 24 ноября на заседании бюро, в котором

участвовали Каганович и Шкирятов, получил разнос за недостаточно энергичное

проведение в жизнь мер по слому «кулацкого саботажа». На этом же заседании

суровой критике подверглись Матвеев (уполномоченный по станице

Медведовской) и Л. И. Ароцкер (по станице Ново-Рождественской). Перед

уполномоченными была поставлена задача «добиться немедленного перелома в

хлебозаготовках и уборке». В ноябре только в станице Темиргоевской было

осуждено 200 человек, а 50 семей выслано в административном порядке. Столь

тяжкой ценой к 5 декабря станица выполнила план хлебозаготовок и вскоре

была снята с «черной доски». Такими же методами проводились хлебозаготовки

и в других" «чернодо-сочных» станицах—Медведовской и Ново Рождественской.

Однако не везде столь «успешно».[62]

Между тем, члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и сопровождавшие их

члены бюро крайкома выехали в районы края. Каганович с Шеболдаевым

посетили некоторые ставропольские и кубанские районы. Знакомясь с ходом

хлебозаготовок, они приходили к выводу, что парторганизации на местах

заняты главным образом разъяснением принятых в начале ноября решений и

агитацией за их выполнение, но не организуют их выполнение. По настоянию

Кагановича 13 ноября бюро Северо-Кавказского крайкома вновь рассмотрело

вопрос о ходе хлебозаготовок и констатировало, что их темп не ускорился, а

темп сева даже снизился. В райкомы была направлена пространная телеграмма с

требованием немедленного осуществления широкого круга жестких мер, которые

обеспечили бы поворот в проведении сельскохозяйственных кампаний. Крайком

предписывал дальнейшее ужесточение репрессивных мер. За невыполнение

плановых заданий по хлебозаготовкам предлагалось в каждой станице провести

судебные, процессы, привлекая к суду по ст. 61 УК РСФСР (за спекуляцию)

виновных колхозников и единоличников. В современных публикациях уже

обращалось внимание на неправомерность привлечения к суду за спекуляцию

производителей и законных хозяев хлеба. Однако тогда крайпрокурору и

крайсуду было поручено, в течение суток подготовить и провести 10 сессий

суда против «саботажников». Можно представить себе, насколько «серьезными»

были спешно организованные процессы и вынесенные приговоры, сломавшие

судьбы десятков людей. В поисках кнута, который бы заставил колхозников и

единоличников выполнить план хлебозаготовок, крайком принял решение

выселить из станиц Ставрополья 2 тыс. единоличных хозяйств, срывавших

хлебозаготовки и сев. Выселение и судебные репрессии осуществлялись по

организованным местными властями ходатайствам крестьян и казаков.

По требованию райкомов и райисполкомов активисты в станицах и селах,

выполняя директиву крайкома, спешно готовили проекты постановлений с

перечнем различных мер репрессий вплоть до высылки из края и отдачи под суд

руководителей колхозов, колхозников и единоличников за невыполнение плана

хлебозаготовок и осеннего сева. Постановления принимали общие собрания

станичников и селян.

Каганович, Чернов, Шеболдаев, Ларин уже не скрывали своего раздражения

неудовлетворительным, с их точки зрения, темпом хлебозаготовок, требовали

все более суровых мер против «саботажников» Каганович, посетив хозяйства

Каменского района, 19 ноября провел совещание районного актива, на котором

обвинил коммунистов района в том, что они не уяснили контрреволюционного

содержания саботажа хлебозаготовок и не обеспечили решительной борьбы с

ним, перелома в хлебозаготовках. В этот же день бюро Каменского РК ВКП(б)

объявило «ударный декадник» по завершению хозяйственно-политических

кампаний с ежедневной проверкой суточных заданий и применением репрессий к

саботажникам.[63]

По требованию Чернова и Ларина в Мечетинском районе один из хуторов

рядом со станицей Егорлыкской, в котором, по сообщению председателя

станичного колхоза, жили единоличники, якобы разворовывавшие колхозную

кукурузу, был окружен милиционерами, которые произвели обыск всех домов,

хозяйственных построек и изъяли найденное зерно.

20 ноября крайком собрался в Ростове-на-Дону совещание на этот раз

секретарей сельских райкомов Дона и Ставрополья.[64] На совещание прибыли

25 из 30 вызванных секретарей райкомов, 12 из них выступили. Понимая, чего

ждут от них Каганович и Чернов, секретари райкомов единодушно осудили

«саботаж», во всем обвиняя секретарей партийных ячеек, председателей

колхозов, директоров совхозов, председателей сельсоветов.

Им было ясно, что руководители партии и государства не желают считаться с

реальным положением дел и сложившимися в районах трудностями, что краевое

руководство заодно с центром и не прикроет «районщиков», не защитит

крестьян и казаков от разорения.

Секретари сельских райкомов, как и их коллеги на совещании 2 ноября,

хотя и приводили данные о низком урожае, небывалых трудностях заготовок,

все же под давлением Кагановича, который буквально от каждого требовал

назвать точную дату завершения хлебозаготовок, брали обязательство

закончить вывоз хлеба в первой половине декабря. Шеболдаев и Чернов в своих

речах вновь обрушили на секретарей райкомов обвинения в недостаточной

требовательности и ориентировали их на усиление нажима и репрессий против

«саботажников».

Понимая, что для выполнения плана хлебозаготовок необходимо у

колхозников и единоличников изъять не только товарное зерно, но и семенное,

а также продовольственное, что добровольно его крестьяне не отдадут,

руководители партии и краевой организации в насилии видели в тот момент

главное средство достижения цели. Об этом свидетельствует даже такой

анекдотический факт. Шеболдаев, рассказывая участникам совещания о

посещении Кагановичем Каменского района, сообщил, что, когда они с Лазарем

Моисеевичем ехали по району, в одном месте из-под колес их автомобиля

выпорхнула и вдруг полетела впереди машины курица. Отчаянно махая крыльями,

она, подгоняемая автомобилем, пролетела почти километр. В связи с этим, по

мнению Шеболдаева, Лазарь Моисеевич «остроумно» заметил, что «если нажать,

так и курица летит. Это применимо и к районным парторганизациям, к сельским

районам. Если, например, нажать, так они смогут полететь, смогут драться с

кулаком». В этот момент Каганович прервал выступление Шеболдаева и между

ними произошел обмен репликами.

Каганович. «Курица не может быть большевиком. А человек может быть

большевиком».

Шеболдаев. «Может быть большевиком. Если нажать, может полететь».

Потребовать, нажать, принудить, выслать, осудить, расстрелять - таков

лексикон партийных и советских руководителей в центре и на местах в том

страшном году, таковы были методы хлебозаготовок.[65]

В ноябре и декабре 1932 г. по зерновым районам края пронесся буквально

шквал массовых обысков домов и дворов крестьян-колхозников и единоличников,

общественных построек колхозов с целью выявления спрятанного хлеба.

Созданные повсеместно в станицах, селах и хуторах комиссии содействия из

коммунистов, колхозных активистов, активисток-женщин агитировали по дворам

за полную сдачу зерна и по доносам направляли своих представителей для

изъятия спрятанного зерна. Специально изготовленными железными щупами

отыскивали во дворах и на огородах, хлевах, амбарах ямы, в которых

хлеборобы пытались утаить хлеб и семена от ретивых заготовителей. В ноябре

в различных районах было обнаружено более 1000 ям, из которых извлекли

несколько тыс. ц. зерна. В декабре утайка хлеба приобрела еще больший

размах. Так, в Павловском, было обнаружено более 1100 ям с зерном". Однако

в среднем в такой яме утаивалось лишь 3—4 ц. зерна, т. е. в подавляющем

большинстве случаев укрывалось небольшое количество зерна на

внутрихозяйственные нужды.[66]

Немало было обнаружено и так называемых «черных амбаров», в которых

колхозы вопреки действовавшим порядкам пытались сохранить зерно на

продовольствие и семена. В этих случаях руководители колхозов несли тяжелую

ответственность. Естественное недовольство и сопротивление изъятию хлеба

его хозяев-производителей ломали насилием, бесчеловечностью, жестокостью.

Глава 3. Голод в Северо-Кавказском регионе.

3.1 Голод в 1932 – 1933 ГГ.

Голод вступил в станицы и села вместе с ноябырьско – декабрьскими морозами

1932 г. К этому времени из за кормов дворов колхозников и единоличников

Страницы: 1, 2, 3, 4