Японо-Советско-Германские отношения перед 2 мировой войной

информации. К тому же эта идея пропагандировалась и методов введения в

школе такого предмета как геополитика. В японских школах была

распространена карта «Соседи Японии» (4, с. 427) из пяти концентр: в центре

– Токио, первый круг – сама Япония; второй – острова в Тихом океане, Корея,

Маньчжурия и часть Монголии; третий – Северный Китай и часть Сибири;

четвертый – остальной Китай, Индо-Китай, Гавайские острова, Борнео; пятые –

Австралия, западные берега Канады, США.

Японская дипломатия рассчитывала, что мировой экономический кризис

помешает Западу вмешаться в дальневосточные дела.

Японию «стимулировало» также то, что в Европе царила атмосфера

пацифистских деклараций и конференций, что создавало уверенность в

компромиссах и уступках агрессору.

Однако, положение в Китае все более обострялось: росло национально-

освободительное движение, которое распространялось уже в Маньчжурии.

Принимая все это во внимание японские военные склонялись к

«молниеносной» оккупации Манчьджурии, чтобы поставить Америку и Англию уже

перед фактом.

Для этого Япония усилила работу своей дипломатии по созданию

агентурной сети в Маньчжурии, Бейпине, Нанкине, Шанхае, Кантоне и других

центрах Китая. Дипломатическим прикрытием истинных целей Японии была

компания «против красной опасности», то есть против СССР, который, якобы,

угрожал подчинить Китай своему влиянию.

В январе 1931 г. эта кампания была уже в разгаре, однако свои

намерения Япония тщательно замаскировывала: в январе же 1931 г. японский

министр иностранных дел Сидехара заявил, что между СССР и Японией

отмечается значительный рост торговли после восстановления дипломатических

отношений (6, с. 430).

В сентябре 1931 г. участились случаи передвижения и маневров войск

Квантунской армии. 18 сентября в 10 часов вечера в Лютяогоу, севернее

Мукдена, произошел небольшой взрыв. Лишь очень немногие обратили на него

внимание, но даже они решили, что происходят очередные маневры японских

войск, продолжавшиеся в течение нескольких дней. Однако, этот взрыв,

инсценированный самими же японцами как акт диверсии, стал поводом для

вторжения японских войск. Взрыв произошел на японской линии ЮМЖД, однако по

словам Литтона (в начале 1932 г. Лига наций направляет группу наблюдателей

во главе с Литтоном для выяснения обстоятельств маньчжурского конфликта и

вынесения окончательного решения) этот взрыв не причинил никакого ущерба

ЮМЖД. «Этот случай не должен был привести к таким серьезным последствиям,

каким явился так называемый маньчжурский инцидент» (7, С. 187). Затем,

после взрыва, японцами было выдумано «кровопролитное сражение», (очевидцы

же утверждали, что китайцы не сопротивлялись вообще). В течение 12 часов

оккупация Маньчжурии было завершена.

24 сентября 1931 г. японское правительство сделало официальное

заявление о своей позиции в вопросе о событиях 18 сентября. В заявлении

говорилось, что правительство стремится не допустить дальнейшего расширения

инцидента и желает уладить его на месте. Однако, это заявление не оказало

никакого влияния на правительственные круги и войска, расположенные в

северной части города.

Во втором заявлении императорского правительства от 26 октября 1931

г. по поводу маньчжурских событий говорилось: «Нынешний маньчжурский

инцидент возник из-за провокационных действий китайской армии, а отправка

малочисленных отрядов императорской за пределы Южно-Маньчжурской железной

дороги является вынужденной акцией, направленной на защиту жизни и

имущества подданных империи» (7, с. 360).

По словам американского профессора Дж. Кроули результатом

маньчжурского инцидента были коренные изменения во внешней и внутренней

японской политике: «Квантунская армия осуществила вторжение в Маньчжурию и

ее захват вопреки решению кабинета министров от 19 сентября локализовать

конфликт. Были нарушены и соответствующие инструкции начальника японского

генерального штаба. Действия квантунской армии получили широкую поддержку

со стороны различных политических партий и организаций, осуждавших

правительство за отказ от «национальных идеалом» и потребовавших жесткой и

сильной политики, которая могла бы поставить ресурсы Маньджурии и Монголии

на службу японским интересам» (8, с. 202).

Это вызвало отставку правительства Вакацуки. Новое правительство

одобрило захват Маньчжурии и приступило к организации марионеточного

государства Маньчжоу-Го.

Таким образом, в кратчайший срок, в течение трех месяцев военных

действий, вся территория Маньчжурии была оккупирована японской армией. 1

марта 1932 г. было создано государство Маньчжоу-Го, независимость которого

была чисто формальной. 15 сентября 1932 г. Япония «признала» Маньчжоу-Го и

заключила с ним военный союз, который предусматривал право Японии содержать

в пределах Маньчжоу-Го свои войска «для поддержания государственной

безопасности» (6, с.440). Все это в итоге привело к резкому ухудшению

отношений с США и Великобританией.

Осенью 1932 г. комиссия Литтона представила Лиге наций доклад о

«точно составленном плане поведения японцами на случай возможных военных

действий между ними и китайцами; о том, что китайские войска не хотели

попадать на японцев и не угрожали жизни и имуществу японских подданных; что

Мманьчжурия является китайской страной» (25, с. 176). Интересно, что в

докладе комиссии Литтона было отмечено, что «Договор 9» неблагоприятен для

Японии» (25, с. 178), что при разрешении маньчжурских проблем надо

учитывать интересы СССР, однако и признать интересы Японии (25, с. 184).

Комиссия Литтона рекомендовала Лине наций воздержаться от признания

Маньчжоу-Го и созвать конференцию для обсуждения вопроса об

интернационализации Маньчжурии. Также было рекомендовано превратить

Маньчжурию в «автономную» область со специальным режимом управления,

основанном на сочетании территориальной и административной целостности

Китая с предоставлением Маньчжурии широкой автономии и с признанием наличия

в Маньчжурии особых прав и интересов Японии.

Лига наций в своих решениях ни одним словом не обмолвилась о

применении санкций против Японии.

Из воспоминаний участника тех событий, японского дипломата, Того

Сигэнори, видно, что уже «20 февраля 1933 г. было принято окончательное

решение, по которому в случае отказа Лиги принять наши (японские – Т. Е.)

требования (относительно Маньчжурии) наша (японская) делегация должна была

покинуть заседание Ассамблеи» (2, с. 155).

После вынесения резолюции в Лиге наций представитель Японии Мацуока

заявил, что «его правительство сильно расходится с Лигой в способах

достижения мира на Дальнем Востоке и что достигнут предел в его попытке

сотрудничать с Лигой в японо-китайском конфликте» (9, с. 102). После этого

японская делегация покинула заседание Лиги наций и вообще Женеву. А 27

марта 1933 г. Япония демонстративно заявила о своем выходе из Лиги наций.

После того, как глава японской делегации в Лиге наций Мацуока 24

февраля 1933 г. покинул зал заседаний, символизируя выход Японии из этой

международной организации, он неофициально посетил ряд еврропейских столиц,

в том числе и Германию. Мацуока показали гигантские заводы «ИГ

Фарбениндустри», Круппа, Сименса и др. 4 марта в немецкой прессе Мацуока

назвал Германию «единственной страной» в истории, которая имеет столько

параллелей с историческим путем Японии и которая также борется за

признание своего места в глазах всего мира» (10, с. 107). Мацуока был

принят руководителями Рейха. В конце марта 1933 г. немецкие консулы в

Маньчжурии получили из Берлина приказ тесно сотрудничать с японцами.

В тот же день, когда Лига Наций приняла резолюцию по докладу Литтона,

японцы вторглись в провинцию Жэхэ.

Существовавший ранее лозунг защиты «японских прав и привилегий» на

континенте был заменен новым – «поддержание мира в Восточной Азии» и

«сотрудничество между Маньчжоу-Го и Японией». Причем, как отмечал 6 мая

1933 г. генштаб военно-морских сил Японии, после выхода из Лиги наций и

создания Маньчжоу-Го «безопасность Восточной Азии отныне целиком зависит от

реальной мощи империи» (8, с. 203). Это, в свою очередь, вызвало

существенный рост военных ассигнований.

В высших военных и политических кругах Японии существовали

расхождения относительно приоритетов внешней политики страны. В 1932 г.

образовался «кабинет национального единства» во главе с адмиралом М. Сайто.

Была создана конференция пяти министров (премьер-министр, министры

иностранных дел, армии, флота и финансов) как высший орган по выработке

политической линии.

В это время вновь возникли разногласия в области стратегического

планирования. Представители армии рассматривали в качестве основного

противника СССР, а командование военно-морского флота – США. В первом

варианте основное внимание предполагалось уделять Северо-Восточной Азии и

Маньчжоу-Го, а во втором – главным считалось южное направление и

тихоокеанский бассейн. При этом оба командования сходились на необходимости

обеспечения политического и экономического господства Японии в Китае.

«Точка зрения, что Япония имеет моральное право, а также политический,

экономический и военный потенциал для того, чтобы доминировать в китайских

делах была свойственна большинству японцев» – так считает Дж. Кроули, и

этому чувству суждено было сыграть решающую роль в разработке китайской

политики Японии, а также в стратегическом планировании армии и флота на

всем протяжении 30-х годов.

Министр иностранных дел поддерживал командование флота в том, южное

направление является основным, но предполагал иную программу действий. В

результате, хотя уровень военно-промышленного потенциала Японии делал

рискованным совмещение обеих стратегических задач, такие попытки были

предприняты в конце 1933 г., когда Конференция пяти министров приступила к

выработке единой национальной политики.

Итак, в политической системе Японии в 1930-е гг. произошли изменения:

появились новые политические силы, укрепились позиции армии в стране,

которая «для обеспечения безопасности страны» рассматривала милитаризацию

экономики и общества как главное условие; рост реваншистских настроений.

Кроме того, начались первые контакты с нацистской Германией.

Глава 2. Японо-германские отношения в 1933-1939 гг.

1. Расширение агрессии Японии на Дальнем Востоке.

К середине 1930-х гг. в Японии сложились две противоборствующие

группировки: «Группа императорского пути» («Кодоха») во главе с генералами

Араки и Модзаки, и вторая – «Группа контроля» («Тосэйха») во главе с

генералами Нагато, Муто и Тодзио. Обе группировки стремились к подавлению

революционного движения в стране, к агрессивным действиям на материке, к

ликвидации существующих в тот период буржуазно-демократических институтов и

к установлению военной диктатуры. Представители «Тосэйха», занимающие

высокие посты в армии и тесно связанные с верхушкой финансовых кругов,

явились группировкой, обладающей реальной властью, они не были

заинтересованы в организации заговоров и путчей. Они ограничивали

деятельность «молодого офицерства», строго контролировали их организации

(отсюда и название «Группа контроля»). Основной линией «Тосеэйха» являлась

скорейшая подготовка госаппарата к осуществлению агрессии на материке.

«Кодоха» опиралась на помещичьи круги и представителей «новых

концернов» – Аюкава, Кисукэ, Кухара, Фусаносухэ и др. Программным

положением этой группы было установление диктатуры под эгидой

«государственного социализма с императором в центре». В армии эту группу

поддерживал «молодое офицерство». Методами осуществления данных планов были

выбраны заговоры и путчи.

Представители военно-фашистских кругов и новый концернов организовали

26-29 февраля 1936 г. путч: отдельные части столичного гарнизона (ок. 1500

чел.) захватили 26 февраля некоторые правительственные здания, военные

министерство, парламент. Были убиты министр финансов Такахаси, премьер

Сайо. Правительство тем временем бездействовало, но 29 февраля путчистам

пришлось сложить оружие.

Зорге следующим образом оценивал данное событие: «Для событий «26

февраля» характерно следующее: а) Воинские части, принявшие участие в

мятеже, находились под сильным влиянием кризиса в сельском хозяйстве;

б) Молодые офицеры, связанные с солдатами – выходцами из деревень, были

настроены против помещиков и финансового каптала;

в) эти события… приведут к усилению правых сил;

г) в результате этих событий внешняя политика, в частности политика в

отношении Советского Союза, приобретет антисоветский характер» (11, с.

135).

Существовала ли угроза нападения Японии на СССР? Поэтому вопосу

существуют различные точки зрения. В 1936 г. премьер-министр Японии заявил

в парламенте, что самой большой проблемой на Дальнем Востоке является

«угроза коммунизма». В стране была развернута шумная антисоветская

пропаганда. Однако данные настроения исходили только от определенной части

военных кругов. Забегая вперед, нужно сказать, что высшие круги военно-

морских сил были настроены на войну в южном направлении (США), а высшие

военные круги сухопутных сил были настроены на войну в северном направлении

(СССР). Таким образом, сказать точно, что Япония планировала вести войну с

СССР, сказать нельзя.

В это время вновь ухудшаются отношения Японии с США. В начале

сентября 1933 г. президент США ф. Д. Рузвельт добился от конгресса решения

об ассигновании 238 млн. долл. из фонда общественных работ на строительство

32 новых кораблей. Японские правящие круги весьма бурно реагировали на

мероприятия США. В газете «Асахи» была опубликована речь генерала Араки.

«Америка – это опасность настоящего времени, она перевела свою эскадру из

Атлантического в Тихий океан и занята увеличением своего флота. В 1936 г.,

когда соотношение морских сил Америки по сравнению с Японией достигнет

выигрышного положения, никто не может сказать, какие капризные и неразумные

требования предъявят нам Соединенные Штаты… Если Япония будет обладать

соответствующим вооружением, ни одна из наций не будет столь

неосмотрительной, чтобы бросить нам вызов…» (9, с. 103).

Так, еще весной 1934 г., следуя своей линии, командование флота и

руководство МИД стремились предпринять дипломатические шаги, предложить

Великобритании и США японский вариант доктрины Монро. Японский посол

безуспешно пытался убедить госсекретаря Хэлла сделать совместное заявление

о разделе сфер влияния, по которому США провозглашались бы стабилизирующим

фактором в восточной части Тихоокеанского бассейна, а Япония – доминирующей

нацией на Западе Тихого океана. Когда эти усилия, также как им попытки

предложить гоминдановскому правительству в Нанкине всеобъемлющий китайско-

японский договор оказались безуспешными, дипломатическая активность была

свернута, и 7 августа 1936 г. Конференция пяти министров утвердила «Основы

национальной политики», приемлемые для обоих военных ведомств и для МИД.

Этот документ оставил практически без изменений основные положения

программы 1933 г., за исключением нового подхода к ситуации в Северном

Китае. Теперь Япония выступала за сохранение там сложившегося положения, то

есть за сохранение и поддержку местных властей и устранение Гоминдана из

этого региона с тем, чтобы иметь возможности для осуществления своих планов

создания мощного военно-промышленного комплекса. Для этого была разработана

пятилетняя экономическая программа, направленная на интеграцию ресурсов

Маньчжурии и Северного Китая в японский промышленный комплекс. Со своей

стороны командование военно-морских сил настояло на включении в «Основы

национальной политики» мер, направленных на подготовку экспансии в южном

направлении.

Призывы к войне против СССР стали чередоваться с заявлениями о

неизбежности японо-американской войны на Тихом океане с целью вытеснить США

и другие западные державы из Китая и стран Юго-Восточной Азии и бассейна

Тихого океана.

Итак, с 1936 г. правящие круги Японии принимают решение о

необходимости активизировать подготовку к войне на двух направлениях:

южном – против США, Великобритании, Франции и Голландии и северном – против

СССР. Этот курс был закреплен в принятом 7 августа 1936 г.

правительственном документе «Основные принципы национальной политики, в

котором говорилось о «превращении империи номинально и фактически в

стабилизирующую силу в Восточной Азии».

Для исполнения решений, записанных в этом документе, японское

правительство развернуло в более широких чем прежде, масштабах

экономическую, военную, дипломатическую и идеологическую подготовку к

войне. Прежде всего Япония ускорила перевод экономики на военные рельсы. «В

развитии экономики основной упор был сделан на рост военного производства,

которое за период с 1935 г. по 1939 г. увеличилось более чем в 3 раза.

Особенно быстро увеличивалось производство вооружения для сухопутной армии.

Так с 1937 г. по 1939 г. производство винтовок выросло с 43 тыс. до 250

тыс., пулеметов с 2295 до 16530, пехотных орудий со 171 до 613, танков с

325 до 562, самолетов сухопутных войск с 600 до 16000». (12, с.316).

«Огромные суммы шли на усиление и модернизацию армии и флота. В 1935-1936

гг. они составили 1022, 7 млн. иен, в то время как в 1933-1934 гг. на

военные нужды израсходовано 851, 9 млн. иен» (9, с.105).

Японское правительство, пренебрегая ограничениями, установленными

Вашингтонской конференцией в 1922 г., в октябре 1932 г. приняло общую

программу кораблестроения и выдало судостроителям около 11 млн. иен

субсидий. В 1935 г. была одобрена вторая, а в 1936 г. – третья программы

увеличения флота. «За 5 лет было построено 48 кораблей общим водоизмещением

в 300 тыс. тонн. В апреле 1937 г. вступило в действие четвертая программа

строительства военных кораблей. Было спущено на воду 22 корабля, в том

числе 3 тяжелых крейсера и 1 авианосец, и началось строительство 3 новых

тяжелых крейсеров и одного крупного линкора. Предназначенный для

наступательных операций, военно-морской флот пополнился крупными кораблями,

миноносцами, подводными лодками.

Всесторонняя милитаризация экономики сопровождалась поспешным

увеличением численности вооруженных сил. К 1937 г. численность Квантунской

армии увеличилась более чем в 5 раз. Флот пополнился новыми кораблями,

личный состав флота увеличился на 25 %. С каждым годом росли расходы на

флот и армию. В 1937 г. бюджет военного и военно-морского министерства

увеличился в 5 раз по сравнению с 1936 г.

Также наряду с экономической и военной программами японские правящие

круги разработали план идеологической подготовки к войне. В мае 1936 г.

военное министерство приняло секретный документ «Общие положения программы,

касающиеся разведывательной и пропагандистской деятельности» (9, с. 107). В

этом документе подчеркивалось важность усиления пропаганды войны

посредством радио, кино, печати, театра, а также в школах и высших учебных

заведениях. Правительство создало огромный пропагандистский аппарат,

установило строжайшую цензуру над печатью. Для руководства военной

пропагандой был учрежден специальный информационный отдел.

Усилилось преподавание военных дисциплин в школах, в средних и высших

учебных заведениях. Молодежи внушалась мысль, что Япония призвана

господствовать над другими народами и странами. Многочисленные фашистские

организации вели широкую пропаганду войны. В феврале 1937 г. монополисты

создали общество «Кокусаку – кэнкьюкай» во главе с одним из главных

идеологов агрессивной войны – бароном Окура. Так же были созданы

организации фашистского толка такие, как «Черный дракон», «Кокухоне» и др.

Вместе с этим японские правящие круги уделяли большое внимание

дипломатической подготовке войны. Усилия японской дипломатии были

направлены на обеспечение союзников по агрессии. При решении этой задачи в

Токио учитывали, что Советский Союз, являясь крупной тихоокеанской

державой, представлял собой серьезной препятствие на пути развертывания

войны на Дальнем Востоке.

Японские правящие круги развернули широкую подготовку для

осуществления агрессивных планов, направленных на завоевание Восточной и

Юго-Восточной Азии и установление там своего господства. В 30-е г.г.

сформировались две группировки – «Партия войны» и «Партия мира» (Котэ).

Между сухопутной армией и флотом существовало соперничество и ряд

противоречий, и это сказывалось на расстановке политических сил в стране.

Правительственные круги Японии были крайне заинтересованы в приобретении

союзников в Европе. В качестве партнера по агрессии они избрали

гитлеровскую Германию, которая активно вооружалась и готовилась к войне в

Европе, что и Япония в Азии.

Все это в целом влияло на выработку внешнеполитического курса Японии.

В июне 1937 г. был сформирован новый кабинет князя Коноэ. В начале 30-

х годов Коноэ пытался сблизиться с группой «молодое офицерство» во главе с

тогдашним военным министром Садао Араки, наиболее воинственной частью

офицерства сухопутных войск. Коноэ стремился сделать Японию мировой

политической державой, стремился объединить японское общество, преодолеть

барьеры партий, сословий и классов. Он, отказавшись от идеи создания

собственной политической организации, призвал к самороспуску политических

партий, предложил ликвидировать профсоюзы, создать вместо них комитеты

Страницы: 1, 2, 3, 4