Хрестоматия

брать подарков от королевы Елизаветы и очень холодно обошелся с послом

Флетчером. В итоге Борис был вынужден писать своей «любительной сестре»:

«Ты, государыня, прислала ко мне свое жалование, поминки, и я твоего

жалования не взял, потому что посол твой привез от тебя к государю нашему в

поминках золотые... Такие поминки между вами, великими государями, прежде

не бывали. Государь наш этих поминков брать не велел, и я поэтому твоего

жалования взять не посмел... Я впредь хочу видеть и государя умолять и на

то наводить, чтоб между вами любовь братская утвердилась навеки и больше

прежнего. Твое жалованье впредь хочу на себе держать и твоих гостей хочу

держать под своею рукою во всяком береженье».

Годунов нажил от своей дипломатической деятельности неплохой

политический капитал: в Европе он стал известной личностью, получал от особ

королевской крови честь чуть ли не равную царской. При бездетном Федоре эти

достижения могли оказаться весьма ценными, что, в итоге, и произошло.

Вполне вероятно, что Борис думал о царском престоле, нося звание

царского шурина, то есть наиболее близкого родственника царской семьи. Но

сомнительно, что он совершал все приписываемые ему преступления на пути к

трону. В 1591 г., когда на престоле был еще достаточно молодой царь Федор и

его надежда иметь наследников еще не умерла (действительно, в 1592 г. у

него родилась дочь Феодосия), для Бориса перспектива стать царем была

слишком призрачной. Идти ради нее на преступление — убийство малолетнего

царевича Дмитрия, было бессмысленно. В это время Годунов мог стремиться

только к личной карьере боярина, чтобы занять

у трона наиболее высокое место, оттеснив всех соперников. Большую помощь в

этом ему оказывали братья Щелкаловы. Василий помог когда-то разрешить

важный местнический спор и стать выше многих князей. А. Щелкалов

содействовал дипломатической деятельности. Так, в посольском наказе русским

послам в Речь Посполитую, составленном под руководством Андрея в 1592 г., о

Борисе писалось: «Это человек начальный в земле, вся земля ему от государя

приказана, и строение во всей земле такое, какого никогда не бывало. Города

каменные на Москве и в Астрахани поделал, что ни есть земель в государстве,

все сохи в тарханах, во льготе, даней никаких не берут ни по сох, ни по

какому делу, городовые дела всякие делают из казны наймом, а плотников

устроено больше 1000 человек».

Несомненно, сведения в даннмо наказе не ссответствовали истине,

посокльку отменить все гналоги в стране по собственной воле Годунов не мог.

Ни в одном источнике нет сведений о том, что в это время все городовые

работы проводились наемными работниками. Возможно, такое явление начало

зарождаться, но вряд ли носило повсеместный характер, и, конечно, не Борис

был его инициатором, а царь с ближними боярами, казначеем и Строительным

приказом (Приказ каменных дел).

Разрядные книги свидетельствуют, что не всегда Борис Федорович блистал

при дворе царя. Так за период с 1592 по 1595г. его имя как бы выпадает из

хроники придворной жизни. Его нет даже на семейных торжествах, на которых

присутствовали другие Годуновы. На крестинах царевны Феодосии 14 июня 1592

г. присутствовали лишь Дмитрий Иванович, Степан Васильевич, Иван Васильевич

и Яков Михайлович. Не было его ни на именинах царевны 29 мая, ни на

именинах Федора 31 мая, ни на приемах послов, ни на Береговой службе. Даже

переговоры с персидским послом в сентябре 1593г. были поручены

Ф.И.Мстиславскому, В.И.Шуйскому, С. В. и И. В. Годуновым, хотя Борис вел с

шахом переписку и получал от него подарки. Императорского же посла принимал

И. В. Годунов.

Неучастие Бориса в придворной жизни в это время было, возможно,

связано с тем, что у царя наконец-то появилась долгожданная наследница

престола царевна Феодосия (1592—1594), и амбиции царского шурина с прицелом

на корону стали казаться неуместными.

Вновь его имя появляется в разрядах только в 1596г.: летом он был

назначен вторым воеводой Большого полка (после Мстиславского) для несения

Береговой службы, в 1597г. поехал обкладывать налогами новый смоленский

кремль, потом снова на Береговую службу вместе с С. В. Годуновым (второй

воевода Полка Правой руки), И. В. Годуновым (второй воевода Передового

полка), Я. М. Годуновым (второй воевода Сторожевого полка). В июле этого же

года Б. Ф. Годунов был на большом приеме императорского посла Абрагама

Донау— сидел за столом после Мстиславского. Сами переговоры вел И. В.

Годунов.

Значит, к концу жизни царя Борис Федорович вновь занял ведущее

положение среди своих родственников (дядя Дмитрий Иванович в это время либо

болел, либо был уже стар и в придворной жизни активно не участвовал). К

тому же он стал одним из наиболее богатых людей государства, имея около 100

тысяч рублей годового дохода (16 тыс. с имений в Вязьме и Дорогобуже, 12

тыс.— оклад конюшего, 32 тыс.— с кормления в Bare, 40 тыс.— с земель

Глинских, родственников по линии жены). Его земельные владения были

огромны— 106 десятин подмосковных поместий, 55 дес. подмосковных вотчин,

285 дес. дмитровских и тверских вотчин, а также земли в Вязьме, Угличе,

Ростове и Малоярославце (всего 1651 десятина пахотной земли при трехпольной

системе)31. В будущем к нему должны были отойти и владения бездетного дяди

Д. И. Годунова, которые были самыми большими среди всех Годуновых.

Богатство позволило Борису вести активное строительство и заниматься

благотворительностью. Для себя в Кремле рядом с Чудовым монастырем он

построил большой трехэтажный дом, что было в то время редкостью. В своих

владениях он возводит храмы: в селах Хорошово, Вяземах и др. Хотя родовым

монастырем Годуновых был костромской Ипатьевский, основные вклады он делал

в Троице-Сергиев, главное место паломничества царей. В 1587 г. жертвует

туда покров, в 1588 г.— красивую лампаду, в 1594г.— колокол «Лебедь», в

1597г.— золотой потир с 16 драгоценными камнями и многое другое. Получает

от него дары и Ипатьевский монастырь: в 1587 г.— ризы, в 1588 и 1590 годы—

коней, в 1595 г.— двор в Китай-городе. Все это в будущем обеспечило ему

мощную поддержку духовенства на избирательном Земском соборе в 1598 году.

Таким образом, по славе (за рубежом), богатству, высоте положения,

обширности родственных связей с наиболее знатными людьми государства мало

кто мог соперничать с Борисом Годуновым к моменту смерти царя Федора

Ивановича. 7 января 1598 г. после смерти его официально царицей была

провозглашена вдова Ирина. Так было записано в завещании умершего царя, и

так захотел народ (по сообщениям некоторых иностранцев). В воцарении

женщины не было чего-то необычного: когда-то в Киевской Руси правила

княгиня Ольга, вдова Игоря; была на престоле и Елена Глинская, мать Ивана

Грозного; в Англии долгие годы правила королева Елизавета. Но Ирина править

не захотела, хотя и возглавляла страну месяц с небольшим (с 7 января по 17

февраля). Отказ от власти, возможно, был связан с провалом попытки сменить

воевод в крупнейших приграничных городах Смоленске, Новгороде и Пскове —

знать затеяла местнические разборки и отказалась выполнить приказ царицы.

15 января Ирина постриглась в Новодевичьем монастыре под именем

Александры и официально стала называться государыней царицей-инокиней.

Борис последовал за сестрой. На время монастырь превратился в центр

управления государством. В Москве же в это время ситуацию контролировали

всесильные Годуновы во главе с патриархом Иовом, не желавшим перемен в

Кремле. В их руках были и царское имущество, и армия, и дипломатия. При

дворе и в правительстве они представляли самую мощную родовую группировку,

обеспечивая успех своему ставленнику. Таким образом, к трону Борис подошел

не один, а в окружении многочисленных родственников, которые, как и для

царя Федора, должны были стать его главной опорой в управлении страной.

Конечно, после смерти Федора Ивановича русские люди пребывали в

шоковом состоянии, и перед всеми стоял один вопрос: кому править. Ведь до

этого власть передавалась по наследству внутри одной династии московских

князей. Да и само государство по сути своей представляло их разросшийся

удел и принадлежало им на правах собственности. Значит, власть вместе с

имуществом должна была перейти к ближайшему царскому родственнику.

После Федора ближайшим родственником оставалась жена Ирина, получившая

благословение на царство. Отказавшись править, она формально имела право

благословить уже своего родственника, то есть Бориса. По существовавшей до

этого традиции одно это уже обеспечивало законность его воцарения. Но брат

и сестра понимали, что такие права на престол весьма призрачны и что их

могли оспорить другие родственники Федора, например, двоюродные братья по

линии матери, Романовы. Надежность будущему царю могли обеспечить лишь

желание и готовность подданных служить ему. Узнать об этом можно было

только на избирательном Земском соборе, сходном по своим функциям с

польским сеймом, постоянно избиравшим королей. Поэтому 17 февраля 1598г. в

Успенском соборе был собран Земский собор, имевший одну задачу — избрать

нового царя. Его инициаторами официально считались патриарх и Боярская

дума, хотя на самом деле все было сделано, скорее всего, по инициативе

Бориса и его родственников, желавших иметь от подданных твердые гарантии

верности.

У исследователей нет единодушного мнения ни по поводу состава собора,

ни по поводу законности его решений. Одни полагали, что его вообще не было,

а решения были подтасованы (Костомаров), другие полностью доверяли всем его

постановлениям и дошедшим до нас документам (Платонов). По мнению

Карамзина, на соборе было 500 избирателей, Соловьев насчитывал 474

человека, Ключевский— 512, Мордовина— более 600. Причина разногласий

заключается в том, что до нас дошло мало подлинных документов этого собора.

Многие исследователи полагали, что две «Утвержденные грамоты об избрании

Бориса как раз и являются его итоговыми документами. Однако возможно и

другое предположение: данные грамоты к избирательному собору отношения не

имели, а являлись своеобразной крестоцеловальной записью духовенства,

правительства и двора, свидетельствующей о готовности верно служить новому

царю. Одна грамота была составлена и подписана после согласия Бориса стать

царем, вторая — после Серпуховского похода непосредственно перед его

венчанием на царство. Поэтому подписи под ними разные— кто был на момент

подписания в Москве, тот и подписывал. Судить же по подписям на

Утвержденных грамотах о составе избирательного собора нельзя.

Соловьев полагал, что на соборе был весь Освященный собор во главе с

патриархом (около 100 человек), правительство и двор, (около 300 человек),

выборные от городов (около 33 человек) (по мнению С. П. Мордови-ной это

были лица, избиравшиеся на 3 года для участия в земских соборах), 22 гостя,

45 старост гостинных сотен, 7 стрелецких голов.

Разумеется ведущую роль на соборе играл патриарх Иов, официально

возглавлявший правительство после пострижения Ирины. Именно он предложил

избрать новым царем Бориса Федоровича Годунова как мудрого соправителя царя

Федора и брата царицы. О содержании его речи можно судить по Утвержденной

грамоте и по Повести о честном житии царя Федора, написанной патриархом в

1598 году.

Права Бориса на престол Иов объяснил так: с детских лет вместе с

сестрой он был при «светлых царских очах и от премудрого царского разума

навык». Именно ему царь Иван завещал заботиться о Федоре и Ирине, которую

почитал как дочь. Борис твердо помнил наказ и верно служил царю и царице;

разгромил крымского хана, отнял города у шведов, охранял границы. К Борису

присылали послов и «цесарь христианский, и султан турецкий, и шах

персидский», и короли многих государств. «Все российское государство в

тишине устроил, святая вера стала сиять выше всех, и государево имя стало

славиться от моря и до моря, от рек и до конца вселенной».

Патриарх сильно преувеличил заслуги Годунова, но такова была цель его

речи, и она была достигнута. Все собравшиеся единодушно согласились с

избранием Бориса Федоровича Годунова на царство. Почему же Борис так легко

добился трона, который буквально через несколько лет будут оспаривать друг

у друга самые различные претенденты, ввергая страну в пучину смут и

междоусобиц? Причин, видимо, было несколько. Прежде всего, после

многовекового правления одной династии русское общество было еще не готово

к политическим баталиям, поэтому у Бориса просто не было соперников. Кроме

того, при покровительстве царицы, пользовавшейся всеобщим уважением, мощный

родовой клан Годуновых занимал в правительстве все ведущие позиции и

обеспечивал своему лидеру огромную поддержку. В дополнение ко всему можно

предположить, что воцарение Бориса устраивало знать, поскольку не вносило

ничего нового в сложившуюся при дворе иерархию. Ожидалось, что и во внешней

и во внутренней политике будущего царя все останется как и при Федоре, суля

государству спокойствие и стабильность.

При всей благоприятности стечения обстоятельств Борис боялся власти и

далеко не сразу согласился на коронацию. Поселившись с сестрой в

Новодевичьем монастыре, он издали мог наблюдать за тем, что происходило в

столице. После единодушного избрания на Земском соборе к нему начались

ежедневные шествия бояр, духовенства с толпами народа, умолявших его

принять царский венец. Но каждый раз пришедшие получали отказ. Борис

демонстрировал всем, что не только не стремится к власти, но даже ее не

хочет. 18 и 19 февраля в Успенском соборе патриарх организовал многолюдный

молебен о даровании нового царя. Наконец 21 февраля, во вторник Сырной

недели, все духовенство во главе с Иовом, бояре, дворяне и «великое

множество народа» в праздничных одеждах, с крестами и иконами направились в

Новодевичий монастырь. Это был настоящий крестный ход, только входивший в

церковную практику. 21 февраля было выбрано не случайно. Именно по

вторникам в Византии праздновалась память Богоматери Одигитрии, в честь

которой был построен собор Новодевичьего монастыря, поэтому светское по

своей значимости шествие как бы окрашивалось духовным ореолом.

В воротах монастыря пришедших встретил Годунов с монахами, держащими

икону Смоленской Богоматери. В руках патриарха была икона Владимирской

Богоматери, главной святыни страны. При виде ее Борис упал на колени и

долго со слезами молился, восклицая: «Зачем, о царица, ты такой подвиг

сотворила, придя ко мне?». Патриарх сурово ответил, что она пришла

исполнить волю сына своего, которой нельзя противиться.

Обряд умоления иконой должен был означать, что Борис являлся не только

людским избранником, но и божьим. (В 1613 г. он был повторен при избрании

на царство Михаила Романова.) Однако далеко не все представители

духовенства его одобрили, полагая, что божество не должно умолять о милости

тленного человека.

После литургии в монастырском храме процессия направилась к царице-

инокине Александре и стала умолять ее благословить брата на царство. Увидев

Владимирскую Богоматерь, царица воскликнула: «Против воли Бога кто может

стояти?», — и благословила Бориса. Так он получил первое благословение на

царство. Второе — от Иова произошло в монастырском храме. С этого момента

Б. Ф. Годунов стал считаться нареченным царем. До этого в процедуре

восхождения на престол никакого промежуточного этапа не было — через 40

дней после смерти царя, в удобный день наследника венчали. Борис же,

видимо, так сомневался в прочности власти и боялся трона, что на долгие

месяцы растянул свое восхождение на него.

Наречение в монастырском храме, считавшемся наиболее святым местом,

позволило Б. Годунову включить в свой титул такие слова: «Благочестивый,

христолюбивый, Богом почтенный. Богом возлюбленный. Богом превознесенный и

Богом избранный ото всего христианского народа». Для подданных же такое

помпезное величание говорило лишь о непомерном тщеславии нового царя.

21 февраля было провозглашено новым церковным праздником и до смерти

Бориса отмечалось крестным ходом в Новодевичий монастырь.

После наречения Годунов не сразу поехал в столицу. Дело в том, что

начинался пост, и какие-либо празднества казались неуместными. Только 26

февраля, на Масленицу, состоялся его первый въезд в столицу. Он напоминал

въезд французских королей в Париж после коронации в Реймсе и, возможно, с

него был скопирован, как и сам обряд наречения в монастыре (правда, этап

наречения был, видимо, взят из церемонии возведения на престол русских

иерархов).

Около стен столицы нареченного царя радостными криками встретила

огромная толпа народа, символизируя его единение с простыми людьми и их

готовность служить ему. Именитые гости преподнесли хлеб-соль и богатые

дары. Духовенство и бояре вышли навстречу избраннику только из кремлевских

ворот. В Успенском соборе патриарх в третий раз благословил Бориса, держа

над его головой животворящий крест, одну из царских регалий. Затем с детьми

и боярами новый царь обошел кремлевские соборы, демонстрируя свое уважение

к святыням и умершим царям.

После наречения была составлена «Избирательная грамота», узаконивавшая

воцарение Бориса и подтверждавшая готовность духовенства и знати служить

ему. В храмах все население государства целовало крест новому царю, что

было определенным новшеством, поскольку раньше приводить к присяге можно

было в любом месте. Новой процедурой Борис еще больше хотел себя

обезопасить, так как преступление против него теперь превращалось в

преступление против Бога. Новшеством стало и то, что в церквах перед любой

службой стали петь многолетие не только царю, но и его жене и детям. Вполне

вероятно, что все это раздражало многих русских людей, сомневавшихся в

богоизбранности Б. Годунова.

Только 1 апреля царь Борис переехал в Кремль. К тому времени с южных

границ неоднократно приходили тревожные вести о том, что крымский хан

собирает огромное войско для похода на Москву. Действительно, междуцарствие

представлялось наиболее удобным временем для грабительского нападения. 20

апреля на заседании Боярской думы Борис поставил вопрос о необходимости

отправки на Берег большого войска, не менее 500 тыс. человек, во главе

которого собирался встать сам. Вскоре войско было собрано и 7 мая выступило

из Москвы по направлению к Серпухову. Его роспись показывает, кто был у

трона нового царя в момент прихода к власти.

Большой полк возглавили царевич Араслан, Ф. И. Мстиславский, С. В.

Годунов и С. Ф. Сабуров. Передовой полк — сибирский царевич, Д. И. Шуйский

и А. А. Репнин. Полк правой руки — казанский царевич, В. И. Шуйский, И. В.

Годунов и И. В. Сицкий. Сторожевой полк — С. Ф. Сабуров, а для подготовки

места расположения войска заранее поехали Я. М. Годунов и И. М. Пушкин. В

Дворовом полку при царе были Ф. Н. Романов и его брат А. Н. Романов.

Печатником остался В. Щелкалов, постельничим — И. Безобразов, оружничим —

Б. Бельский (как при Федоре). Как видим, никаких кардинальных изменений при

дворе и в войске нового царя не произошло. По-прежнему главной опорой трона

оставались Годуновы и Сабуровы (Д. И. Шуйский и Б. Я. Бельский были

свояками Бориса по линии жены).

В Москве вместо царя осталась править царица-инокиня Александра с

царицей Марией. При них: Ф. М. Трубецкой, Д. И. Годунов, Н. Р. Трубецкой,

И. М. Глинский и Б. Ю. Сабуров. Григория Васильевича среди них уже нет, так

как он либо болел, либо уже умер. В следующем году дворецким стал С. В.

Годунов.

В Серпуховском походе Бориса участвовали и более молодые представители

его рода. Все они находились в государевом полку: Н. В. и П. В. Годуновы,

М. Б. Сабуров, Ж. С. Сабуров, Б. С. Сабуров, С. С. Годунов, И. И. Годунов,

И. Н. Годунов, И. М. Годунов, 3. И. Сабуров. Роспись показывает, что, хотя

Борис и окружил себя многочисленными родственниками, но поставил их не на

ведущие должности, уважая родовитость остальной знати. Поэтому крупных

местнических споров не возникло, в целом же поход был объявлен «без мест».

11 мая войско прибыло в Серпухов и стало готовиться к обороне. Царь

Борис лично осмотрел засечные чертежи, указал, кого послать к засекам, кому

остаться у Серпухова и в каких полках.

18 июня стало известно, что крымский хан Казы-Гирей не решился напасть

на Русь, узнав о воцарении Б. Годунова и готовности знати ему служить.

Вместо войска в царский стан прибыли крымские послы. Желая показать свое

могущество, Борис устроил им помпезную встречу: на протяжении 7 верст

расположил у дороги полки, в огромной расписной палатке устроил прием

вместе с боярами и дворянами «в золотых парадных платьях». Все это должно

было показать крымцам прочность власти и могущество «божьего избранника».

30 июня как победитель важно и торжественно Борис въехал в столицу.

Народ снова радостно его приветствовал. (Публицисты Смутного времени потом

обвинят его в том, что он умышленно пустил слух о нападении крымцев и

«бездельно» стоял под Серпуховом, пируя и раздавая милости знати, чтобы

снискать ее любовь). Но, думается, эти обвинения были напрасными. Угроза

нападения крымцев в то время была суровой реальностью.

Серпуховский поход показал новому царю, что открытых противников у

него нет и что подданные готовы служить ему «верой и правдой». Однако Борис

вновь попросил патриарха составить Утвержденную грамоту и вновь велел

подписать ее представителям духовенства, боярства, дворянства и городов.

Один экземпляр положили в царскую казну, другой — в гробницу митрополита

Петра для освящения и бережения.

Все эти предосторожности как бы свидетельствовали, что Б. Годунов

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9