Томас Джефферсон

Европы. Это единственных шанс сохранения независимости.

С такими требованиями подошла партия республиканцев во главе с Томасом

Джефферсоном к новым политическим выборам 1800 года. К ним Джефферсон

готовился активно, использовал не применяемые ранее способы. В частности,

была опубликована краткая биография Джефферсона с комментариями – первая

биография Джефферсона. Насколько известно, ни одна из последующих

президентских кампаний в США не потребовала специального биографического

освещения жизни претендента.

Раскол и ослабление партии федералистов, а также продуманная политика и

тактика действий в предвыборных условиях позволили Джефферсону победить на

выборах. 12 декабря 1800 года было объявлено об итогах президентских

выборах с перевесом в 8 голосов. Он стал третьим президентом США.

Государственная деятельность заполнила уже половину жизни Томаса

Джефферсона, когда в возрасте 57 лет он готовился занять высший пост в

стране. Испытав взлеты и падения, горечь долгого и унизительного молчания и

радость мимолетного триумфа, он смотрел на будущие, самые трудные годы

спокойно и просто, готовый выполнить свой долг.

Программа, изложенная Джефферсоном, достойна внимания. Во внешней политике:

«Мир, торговля, честная дружба со всеми нациями, обязывающих союзов – ни с

кем». О началах распределения между федеральным правительством и штатами

говорилось: «Поддержка правительств штатов во всех их правах как наиболее

компетентное разрешение наших внутренних задач и как наиболее надежный

оплот против антиреспубликанских тенденций; сохранение общего управления в

его полной конституционной силе как залог мира внутри страны и внешней

безопасности». Демократический способ правления, полагал Томас Джефферсон,

требует минимального бремени налогов: «Экономия общественных средств, чтобы

ослабить налоговый пресс на трудящихся»17. Общедемократические принципы:

«Распространение информации, предоставление главных вопросов на суд

общества; свобода религии; свобода прессы; свобода личности» 18. Таким

представил свое политическое кредо Джефферсон и таким, по его словам, были

убеждения большинства американцев. Страна должна высказать и сделать

законом свои убеждения, она должна идти за республиканцами, так как

«республиканцы – это нация» 19. Также он решился привлечь на свою сторону

низшие и умеренные слои партии противника и сделал широкий примирительный

жест: «Мы все – республиканцы, мы все – федералисты» 20. Итак, предлагая

объединиться на началах демократии, Томас Джефферсон признает эти начала

основополагающими не только для одной партии, но и для всей страны. Как

глава демократического движения он стремился к такому федеральному

устройству, которое поощряло бы внутреннее самоуправление, увеличивало бы,

насколько это возможно, социальную базу государственной власти. Вступив на

пост президента, он сделал доступным для чтения и осмысления свое

инагурационное послание –«Великую хартию вольностей» в политике, как

называли ее республиканцы. Этот документ отразил веру Томаса Джефферсона и

его окружения в то, что, добившись равенства граждан пред законом, они

вместе со всей страной вступают в новый этап развития, где не будет

сверхбогатства и злосчастной бедности. Это была политическая платформа,

рассчитанная в значительной степени на избирателей, ждавших от нового

правительства реформ и перемен.

Президенту Джефферсон предназначал роль проводника внешней политики,

функции же внутреннего управления фактически предавались в руки штатов.

Полагаясь на практику местного самоуправления, он стремился привлекать к

делу решения политических и экономических проблем сами штаты.

Децентрализация внутреннего руководства казалась ему необходимой

предпосылкой демократии. Он писал: «Наша страна слишком велика для того,

чтобы всеми ее делами вершило одно правительство. Слуги общества,

находящиеся на далеком расстоянии, без надзора со стороны своих

избирателей, окажутся по причине этой отдаленности неспособными управлять и

не будут уделять должного внимания всему, что необходимо для справедливого

управления гражданами. Это же обстоятельство, лишающее избирателей

возможности контролировать своих избранников, толкает слуг общества к

коррупции, казнокрадству и мотовству»20. Также сразу он принял четкий

внешнеполитический курс: всемерно избегать вольного или невольного

вмешательства в европейские дела, справедливо полагая, что в любом случае

опасности вмешательства превышают возможные преимущества.

Получив власть, Томас Джефферсон с немалой грустью замечает, что не

всесилен в создании желанной для него Америки фермеров. Вообще же, философ

18 века сокрушается, когда видит, что желанное «царство разума» обращается

откровенным царством капитала. Он негодует при виде господства власти

денег, но признается в своем бессилии. Пребывание Джефферсона на вершине

власти означает для него трагедию и крах его личных концепций. Вступив в

должность президента, он пренебрегает своими прежними идеалами, правилами и

представлениями, отражая интересы буржуазного государства и его правящего

класса. Не согласием управляемых, а силой государственной власти

представлен он теперь на половине территории Соединенных Штатов. Таким же

образом оказались попранными интересы гуманности в отношении индейцев

Луизианы, которая была приобретена в 1803 году. Поддержка Джефферсона

массами и политиками, а также его активная политическая деятельность

позволили ему остаться в должности президента и на второй срок. На третий

срок, несмотря на просьбы и достаточно крепкие позиции республиканской

партии, он не остался.

Оценивая годы президентства Томаса Джефферсона, Адамс писал ему в 1813

году: «Характер вашей оценки в истории нетрудно предсказать. Ваша

администрация будет подаваться философам как пример глубокой мудрости;

политикам она будет подаваться как слабая, поверхностная и близорукая»21.

Размышляя о том, как оценивали его управление, Джефферсон отмечал:

«Правительства, которое бы регулировало свою деятельность исходя их того,

что разумно и справедливо для многих, не подверженного влиянию местнических

и своекорыстных интересов тех немногих, кто направляет его дела, возможно,

еще не существовало и на земле. И если оно и существовало на какой-то

момент при рождении нашего правительства, то не очень-то легко было бы

определить продолжительность его существования. И все же я полагаю, что оно

существует здесь в большей мере, чем где бы ни было...» 22

День инаугурации Мэдисона завершил большую, сложную, противоречивую главу в

жизни Томаса Джефферсона. Он отказался проехать к месту церемонии в

экипаже Мэдисона, заявив ему: «Все почести с этого дня принадлежат вам».

Джефферсон ехал верхом безо всякого сопровождения, теряясь в толпе

поздравляющих. Он вошел под Купол Капитолия, чтобы сказать: «В этот день я

возвращаюсь к народу, и мое место среди него» 23. Своему другу Дюпону он

писал: «Никогда еще узник, освобожденный из своих цепей, не чувствовал

такого облегчения, какое испытал я, сбросив оковы власти. Природа

предназначала меня для спокойных занятий наукой, отдав им мой высший

восторг. Но требования времени, в которое я жил, принудили меня

сопротивляться моим естественным побуждениям и погрузить себя в бурный

океан политический страстей. Благодарю Бога за возможность выйти из него»

24.

Таким образом, Томас Джефферсон вышел из активной политической борьбы в 60

лет. В одиночестве, подавляемый психологическим грузом недавних испытаний,

он находит опору в философских взглядах, которые он выработал на протяжении

всей жизни. У истоков его моральной философии стояли Эпикур и стоики.

Учение Эпикура он называет впитавшим все рациональное из того, что оставила

моральная философия Греции и Рима. Стоиков античности, по его мнению,

полным и верным образом отразило учение Эпиктета, заключившее в себе суть

стоицизма, «все остальное – лицемерие и гримаса» 25.

Идеализм Платона, популярного в то время, начисто отвергается Джефферсоном.

Идеи Платона, считает он, выведены из мистицизма, непостижимого

человеческому разуму. Некоторые из направлений христианской религии

восприняли идеи Платона, чтобы держать паству тумане отвлеченных догм.

Сократа Джефферсон воспринимает только в изложении Ксенофонта, а наиболее

превратным его толкованием считает пересказ Платона. Сенека, по мнению

Томаса Джефферсона, был выдающимся моральным философом. Как одно из

ответвлений античной мысли рассматривает он учение Иисуса Назарета.

«Эпиктет и Эпикур дают законы управления собой, Иисус дополняет их

обязанностями в отношении других». Христианство воспринимается Джефферсоном

как этап в развитии философской мысли. Религия для него скорее сумма

жизненных правил и поведения, как пишет он в одном из писем: «Я всегда

судил о религии других по их жизни». И добавляет: «Меня тоже мир должен

судить по этому же критерию» 26.

Отойдя от государственных дел он продолжает свою разностороннюю

деятельность, в частности, продолжает усовершенствование агротехники: смену

удобрений, применение плугов различной формы, различный цикл смены культур

на одном участке.

Также он продолжает сбор книг для своей библиотеки, которая считалась

культурным оазисом США того времени и послужила основанием Библиотеки

конгресса, ныне одной из крупнейших в мире.

Вплоть до 1814 года Томас Джефферсон оставался президентом Американского

философского общества – практически американской академии наук. Его вкладом

в работу общества явилась критика философии Юма и Белкстона, разбор

философии эпикурейцев, сравнительный анализ классификаций органического

мира Линнея, Кювье и Блюменбаха, описание и характеристика американских и

сибирских, разбор новой испанской конституции, работы по математике,

стандартам мер и весов, языкознанию.

В политическом плане большая часть письменного наследия тех лет была

направлена против Верховного суда США. Томас Джефферсон считал, что

пожизненное назначение судей, узурпированное (как он полагал) право судить

о конституционности тех или иных законов представляют собой первостепенную

опасность для демократических процессов.

Другая важнейшая тема – соотношение прав федеральной власти и власти

штатов. Земледелец не получает в буржуазном государстве должного влияния, и

Томас Джефферсон предлагает ввести систему дробления графств – наименьших

административных единиц на еще более мелкие части. «Это будут простые,

чистые в политическом смысле республики, сумма которых, взятая вместе,

образует штат и воссоздает подлинную демократию, вникающую в ежедневные

ближайшие заботы самых мелких своих частей» 27. Подобное предположение –

одна из последних попыток обосновать возможность в Америке аграрной

демократии. Он и сам слабо верит в проект децентрализации: «У меня мало

надежд на то, что поток консолидации может быть оставлен» 28.

Одной из важнейших национальных проблем США того времени был вопрос о

рабстве.

Находясь в сердцевине края, где рабовладение отстаивает истину, что цвет

кожи не влияет на умственные и душевные качества, что все расы равны. В

1809 году Томас Джефферсон пишет своему европейскому корреспонденту аббату

Грегуару: «Никто из живущих не желает искренне, чем я, видеть полное

развенчание сомнений, которые я сам ранее разделял выражал, о степени

понятливости, присущей им (неграм) от природы, я пришел к выводу, что в

этом отношении они нам равны» 29. Здесь нетрудно обнаружить отвлеченную

философия Джефферсона, трудно совместить с ней практическую деятельность

владельца Монтиселло. Пользуясь трудом рабов, Джефферсон видит путь их

эмансипации в долгой эволюции от поколения к поколению. Семена, породившие

такое отношение к рабству, впитаны им с детства, все его вирджинское

окружение не мыслимо себе иной системы жизни для «чернокожих». Это вопрос –

один из тех пунктов, где чувство справедливости у Томаса Джефферсона

тускнеет и доходит до моральной слепоты.

Все же следует отметить, что Джеффесон твердо верил в то, что уравнение

негров в правах с белыми – исключительно вопрос времени и просвещения.

Разрабатывая проект Вирджинского университета, он предусматривал

возможность учебы там для представителей всех рас.

Размышляя над событиями последней четверти века, Джефферсон вопреки своим

многолетним и стойким убеждениям приходит к мыли, которая в прежние годы

казалась бы ему крамольной. Войны, эмбарго, захват судов и товаров,

узаконенное пиратство, тяготы блокады – все это капля за каплей долбили

краеугольный камень его концепции об аграрной Америке. Экономическая

изоляция не является выходом, необходимо радикальное решение. Если в

доставке промышленных товаров полагаться на заморские страны, можно легко

впасть в зависимость. И уже в начале 1815 года в мировоззрении Джефферсона

происходит переворот. Экономисту Сэю он пишет: «Я убеждал себя, что наша

нация, столь удаленная от споров Европы...может надеяться на мирное

существование...посвящая себя тому, что она может производить наилучшим

образом, надеясь на мирный обмен товарами с другими... Но опыт показывает,

что перехват этого обмена становится мощным оружием в руках доминирующего

здесь врага и что прочие потрясения войны увеличивают нехватку самых

необходимых товаров, рассчитывая на которые мы позволили себе зависимость

от других даже в вооружении и одежде. Таким образом, этот факт решает

вопрос, сводя его к крайней форме, не является ли доход и сохранение

имущества целью государства?» 30

Характерной чертой Джефферосна была способность ставить факты реальной

жизни выше лелеемых догм. Вся его философия аграрной республики рушилась с

этими признаниями, он смотрел на мир такой, какой он есть на самом деле. В

этот период, собственно, для развития национальной промышленности согласия

Джефферсона не требовалось, но, поскольку мы обращаемся к Томасу

Джефферсону – человеку, мы должны признать его верность истине, а не ложно

понимаемому престижу.

Столь же ярко эта черта его выражена в его отношении к конституции США.

«Некоторые смотрят на конституцию со священным поклонением и рассматривают

ее как основу бытия, слишком священную, чтобы ее коснуться. Он приписывает

людям предшествующего поколения мудрость выше человеческой... Каждое

поколение имеет право выбирать собственную форму управления, такую, которую

оно считает наиболее подходящим для своего счастья...священная возможность

делать это каждые девятнадцать или двадцать лет должна быть предусмотрена

конституцией». Подобные взгляды Томаса Джефферсона ставят его на голову

выше тех ограниченных буржуазным видением исторического развития политиков,

для которых «святость» и «неприкосновенность» конституции была

основополагающей догмой.

Отойдя от государственных дел, Джефферсон занялся с присущей ему энергией

созданием системы общественного просвещения. Вскоре после окончательного

возвращения в Монтиселло он пишет: «На сердце у меня два великих

предприятия, без которых ни она республика не может быть сильной. 1. Дело

всеобщего обучения, сделать каждого человека способным самому судить, что

защищает, а что представляет опасность для его свободы. 2. Разбить каждое

графство на округа такого размера, чтобы все дети жили в пределах

достигаемости центральной школы» 31.

Созданный в 1819 году Вирджинский университет – главный памятник

просветительской работы Томаса Джефферсона. Он возглавлял законодательную

инициативу, материальное обеспечение, архитектурное планирование, создание

системы обучения, выбор дисциплин и прочее. Задачи начальной школы

Джефферсон определяет следующим образом: «Дать каждому гражданину

информацию, в которой он нуждается для ведения своей работы; дать ему

возможность говорить за себя, выражать и защищать свои идеи, письменно

вести свои соглашения и счета; улучшить путем чтения мораль и способности;

понимать свои обязанности в отношении соседей и страны и компетентно

осуществлять возлагаемые на него обязанности; знать свои права; справедливо

и упорядоченно пользоваться своим имуществом; быть разборчивым в выборе

своих представителей; справедливо судить о их поведении. И в целом разумно

и с верностью вести себя во всех общественных отношениях, касающихся

гражданина».

Идея создания национального университета, как уже упоминалось, выдвигалась

Томасом Джефферсоном еще в послании к конгрессу в 1807 году. Не видя в ней

прямой выгоды законодатели отвергли ее, и Джефферсон вновь берется за

осуществление этой дорогой его сердцу идеи уже как простой гражданин из

графства Албермал. Проект университета штата Вирджния будет «последним для

меня предлогом выставить себя на общественное обозрение»32, - писал он.

Шесть лет он жил одной главной идеей – создать университет и увенчать

храмом науки дела всей своей жизни. Он был и архитектором, и планировщиком,

и сборщиком денег, и вербовщиком рабочей силы – в общем, не гнушался

никакой работы. И наконец дело его жизни было закончено – университет

занимал двести пятьдесят акров равнины на возвышенности. Здание гармонично

сочеталось с окружающей его природы. А в начале 1825 года Томас Джефферсон

с чувством глубокого удовлетворения и радости увидел студентов,

пересекающих зеленый луг перед университетским зданием. Вообще же дом его

был всегда открыт для профессоров и шумной толпы студентов и впоследствии

Вирджинский университет выпустил из своих стен таких замечательных людей,

как Эдгар По и Вудро Вильсон.

Весной 1826 года Джефферсон стал чувствовать себя значительно хуже.

Постепенно слабость все более сковывала его. Чувствуя близость конца он,

тем не менее, не позволял за собой ухаживать, так как всегда ненавидел

опекунство и мелкие услуги.

Приближалась пятидесятая годовщина провозглашения американской

независимости. Автора Декларации пригласил на чествование мэр города Нью –

Йорка. В ответе, последнем в своей жизни длинном письме, Джефферсон писал:

«Всеобщее распространение света знаний уже открыло каждому взору ту

очевидную истину, что массы человечества не рождаются с седлами на своих

спинах, что не рождаются избранные, одетые в сапоги со шпорами, готовые

оседлать первых, по закону, по милости божьей» 33.

Силы покидали старого борца, но Томас Джефферсон встретил свой последний

час мужественно. «Я как старые часы, у которых стерлись шестерня там и

колесо здесь, еще немного –и они не смогут идти. В полузабытьи он часто

погружался в воспоминания о революционной эпохе, шептал о том, что нужно

предупредить революционные комитеты безопасности. Его порадовало

наступление пятидесятилетнего юбилея революции, но этот день, 4 июля 1826

года, стал последним в его жизни. В маленько ящичке стола нашли надпись,

которую следовало высечь на могиле. И плита, покрывавшая могилу, возвещала:

«Здесь похоронен Томас Джефферсон, автор Декларации американской

независимости, вирджинского статута о религиозной свободе и основатель

Вирджинского университета» 34.

Очевидно, что именно этим трем делам он отводил главную роль в своей

деятельности. Томас Джефферсон прожил долгую и жизнь и сделал немало важных

для своей страны и всего человечества дел. Многостороння его деятельность

и блестящие результаты, которых он добился, восхищали не только его

современников, но и последующие поколения. Но Томас Джефферсон был не

только великим деятелем, он был, прежде всего, настоящим Человеком. Его

личностные качества заслуживают безмерного уважения.

Вклад Джефферсона практически во все сферы жизни и деятельности тогдашнего

общества огромен, а в дело американской революции и дальнейшего становления

государственности США, о чем пойдет речь в следующей главе, неоценим.

ТОМАС ДЖЕФФЕРСОH И АМЕРИКАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 18 ВЕКА.

Политическая деятельность Томаса Джефферсона начинается как раз в ту пору,

когда Северная Америка была охвачена бурными волнениями. Усилившийся нажим

из Лондона затронул интересы широких слоев ее населения. Запрет на

переселение за Аллеганы ставил вне закона и бедняков, искавших счастья на

Западе, и земельных спекулянтов, посягавших на территории, объявленные

королевской собственностью. Оказались обманутыми американские ветераны

Семилетней войны: еще вчера им обещали богатые земли Огайо, а сегодня одним

росчерком пера отняли эту надежду. Новые навигационные законы, и особенно

акт о сахаре, больно ударили по прибыльной для американских купцов торговле

с Вест-Индией. Удвоенные пошлины на ввоз промышленных изделий из Англии

привели к небывалой дороговизне.

Колонисты оказали открытое сопротивление жесткой политике Лондона. Ничто не

могло удержать тех, кто стремился на Запад. Тайно продолжалась торговля с

Вест-Индией. Английские товары подвергались массовому бойкоту.

Метрополия, желая пресечь нарушение имперских законов, в 1764 г. решила

расквартировать в Северной Америке 10 тыс. солдат, с тем чтобы треть

расходов на их содержание оплачивали сами колонии.

Это означало новое увеличение налогов. Поборы еще больше возросли с

принятием в 1765 г. так называемого закона о гербовом сборе, согласно

которому для любых деловых операций, в том числе всех коммерческих сделок,

нужно было покупать разрешительные марки.

Колонии ответили взрывом возмущения. Важным событием, вызвавшим общую

реакцию американцев, явилась резолюция законодательной палаты Вирджинии от

30 мая 1765 г, объявлявшая гербовый сбор незаконным. Законодательная палата

Массачусетса последовала примеру вирджинцев и, кроме того, предложила

созвать межколониальный конгресс для обсуждения создавшейся ситуации.

Откликнулись восемь колоний. Конгресс, собравшийся в октябре того же года,

выявил две точки зрения: одни предлагали ограничиться протестом против

налогообложения на том основании, что колонии не имели своих представителей

в английском парламенте, другие требовали вообще не признавать его власти.

Верх одержали умеренные, и их позицию отразила принятая конгрессом

декларация.

Чтобы утихомирить взбудораженную Америку, английское правительство

предприняло маневр: гербовый сбор был отменен. Но смысл этой уступки

довольно скоро стал ясен колониям. В 1766 г. им был объявлен

законодательный акт, подтверждавший верховные права короны, а еще год

спустя вступили в силу так называемые акты Тауншенда, с лихвой

компенсировавшие английские потери от отмены гербового сбора, Эти акты,

названные по имени предложившего их министра финансов, устанавливали

высокие пошлины на ввозимые в американские порты краски, бумагу, стекло,

свинец, чай, что фактически являлось новым налогом. И тогда движение

протеста вспыхнуло с новой силой. Все колонии поддержали призыв городского

митинга в Бостоне, на котором 28 октября 1767 г. было предложено вновь

объявить бойкот английским товарам. Два месяца спустя законодательная

палата заявила, что отвергает право английского парламента вводить пошлины.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5